Контрразведывательный словарь
Разведка политическая
1) тип разведывательной деятельности, объектом которого являются политические силы, средства, планы и секреты противника, а также его неохраняемые сведения внутриполитического и внешнеполитического характера. Кроме того, цель политической разведки заключается в подрыве морально-политического потенциала противника. Политическая разведка империалистических государств в первую очередь направлена против основных революционных сил современности - социалистических стран, мирового рабочего движении, народно-освободительной борьбы народов. Вместе с тем политическая разведка используется и в междоусобной борьбе капиталистических государств. Однако здесь она не приобретает столь всеобъемлющего, тотального характера, как в борьбе с основными революционными силами современности.
В зависимости от того, против кого (внутренних или внешнеполитических противников) направлена политическая разведка, она подразделяется на разведку внутриполитическою (политический сыск) и разведку внешнеполитическую. Политическую разведку обычно ведут различные разведывательные службы, специализирующееся либо на внутриполитической, либо на внешнеполитической разведке, но иногда эти функции выполняет и один орган (например, в фашистской Германии - РСХА);
2) Политическая разведка в узком смысле - один из видов внешней разведки, существующий наряду с военной, экономической и научно-технической разведками. В этот смысле она совпадает с понятием разведки внешнеполитической. В современных условиях наблюдается значительное увеличение удельного веса политической разведки в общей системе видов разведывательно-информационной деятельности империалистических государств против Советского Союза и других социалистических стран. Этот процесс обусловлен изменениями в политической стратегии империализма.
Если так много высших чиновников считает, что разведка не должна выполнять функции предупреждения и оценки событий, то есть заниматься тем, что, по общему мнению, как раз и является ее прямой обязанностью, то не удивительно, что еще больше возражений и в более решительных формах встречает всякое предложение о необходимости приблизить разведку к политике-дать разведке право изучать различные возможности, открывающиеся перед политикой США в определенных районах, и оценивать правильность тех принципов, на которых основывается проводимая политика.
На вопрос автора, каким образом разведка может помочь государственному деятелю оценить вероятные последствия проведения того или иного политического курса, возможного для США в настоящее время, один из ответственных чиновников ответил, что такой деятель, поручая разведке изучить такого рода вопрос, практически уклоняется от выполнения своих прямых обязанностей. Государственный деятель, сказал он, обязан принимать решение даже в том случае, если он не располагает всеми необходимыми для этого фактами. Задача государственного департамента следить, чтобы он был полностью обеспечен такими фактами; вот для этого и существуют разведывательные органы. Разведка, твердо заявил он, должна представить информацию, большего от нее не требуется.
Другой чиновник также подчеркнул, что, по его мнению, подобные функции выходят за рамки деятельности разведки. Дело разведки-собирать и группировать факты, а затем взвешивать их и обобщать. Если разведка справится с этим, она сделает полезное дело: это даст возможность другим органам государственного департамента проверить правильность их собственной работы. Что же касается решения тех или других проблем, то это дело государсвенных деяте лей, которые имеют для этого большой практический опыт.
Обсуждая как-то с одним ответственным чиновником обзор по Дальнему Востоку, я спросил, каково его мнение о выводах, сделанных в этом обзоре. «О выводах?»,-переспросил он, раздраженно подчеркивая это слово, и ответил, что выводы-не дело разведки. Разведчик должен заботиться о том, чтобы в его обзоре были использованы все доступные ему факты. Он должен представить необходимый материал- только это от него и требуется. В ходе спора этот чиновник согласился, что во многих случаях разведчик не может не сделать каких-то выводов, но при этом он подчеркнул опасность отхода работника разведки от фактов и реальности. Разведчики склонны строить «воздушные замки», и поэтому их выводы должны тщательно проверяться теми, кто повседневно занимается проблемами данной страны. Конечно, заявил он, нас интересуют как проблемы «перспективные», так и проблемы непосредственной «практики». Важно и то и другое. Опасно лишь делать чрезмерный упор на одно в ущерб другому. Есть много областей, закончил он, в которых разведка могла бы с успехом работать, например она могла бы установить, насколько эффективны передачи радиостанции «Голос Америки». Разведчики должны собирать такие материалы, как, например, отзывы о работе «Голоса Америки», которые интересуют политических руководителей.
Подобные рассуждения повторяются всякий раз, когда государственные деятели и ответственные чиновники вынуждены обосновывать свои взгляды на роль разведки. Прежде всего рни особенно подчеркивают важность иметь все факты. Их пугает, что человек, занимающийся политикой и решающий какую-то проблему, будет необоснованно защищать свои собственные решения. Они чувствуют, что, если этот же человек будет заниматься и сбором фактов по интересующей его проблеме, он будет склонен подбирать факты, подтверждающие именно его точку зрения, а поэтому не сможет правильно решить эту проблему. Следует также иметь в виду, что к работникам информационной службы относятся обычно с недоверием. Поскольку это почти не относится к экономистам и, очевидно, совершенно-к уче- ным-естествоиспытателям, то объяснить это недоверие можно в какой-то степени только недостаточным развитием социальных наук. Во всяком случае, высокопоставленному деятелю госдепартамента, который чувствует себя в положении ученика знаменитого фокусника, поставленного перед необходимостью быстро решать возникающие перед ним проблемы, информатор представляется каким-то мечтателем, человеком, корпящим всю жизнь над пыльными книгами в мрачных залах библиотек, отгороженных от реальной жизни. В то же время государственные деятели склонны считать, что единственным источником истинных знаний и правильных суждений, необходимых для решения проблем, возникающих в реальном мире, в гуще жизни, скорее всего является практический опыт, а не академическая подготовка в учебном заведении.
По-видимому, они убеждены, что практический опыт вырабатывает способность «чувствовать» проблему, талант точного предчувствия и что только подобное «шестое чувство» может помочь устранить все сомнения при решении сложнейших проблем внешней политики и найти наиболее эффективный путь действия.
Эти мнения ясно и убедительно были суммированы одним из высокопоставленных деятелей, человеком высокого интеллекта и большого таланта, проявляющихся в способности глубоко проникать в суть проблем и четко и доходчиво излагать свои мысли. Он сказал, что точка зрения, обосновывающая существующее разделение сфер деятельности, исходит из того, что объективным может быть только независимый разведывательный орган. У разведчиков не может быть другой цели, кроме представления фактов в их чистом виде. Практически каждый, вероятно, имеет собственные политические взгляды, особенно в США, где профессиональным политикам24 не доверяют. Однако он убежден в правильности конценции, исходящей из того, что информация более объективна, когда собирающий ее человек не решает политических вопросов. По его словам, изучение различных возможностей, открывающихся перед политикой,-функция политическая; если разведчик станет заниматься вопросами политики, он не сможет быть объективным.
Разрешить изучать эти возможности и государственным деятелям и разведчикам, продолжал он, также было бы ошибкой. Если в разведке имеются лучшие работники, можно переменить таблички на дверях их кабинетов и сде лать этих людей ответственными руководителями. Но если вы объедините обе эти функции, вы покончите с самой идеей разведки. И совсем другой вопрос: должна ли быть разведка централизованной или децентрализованной.
Он сказал далее, что для политика самым главным является опыт. Каждый способный специалист или ученый умеет анализировать. Однако одно дело анализировать статьи Версальского договора, и совсем другое-давать оценку современным событиям. При анализе внешнеполитических фактов, требующих принятия решений, никакая научная подготовка не поможет, здесь.нужен опыт. Джордж Кеннан, например, лучше разбирается в значении происходящих событий, чем любой работник информационной службы разведки. В чем же между ними различие? А различие в том, что один привык иметь дело только с реальной жизнью, а другой-с библиотеками. Продолжая, этот руководитель заявил, что он предпочитает в случае необходимости лечь под нож сельского врача, чем иметь дело с одним из тех блестящих ученых-медиков, которые ничего не знают, кроме лаборатории и книг. Мы нуждаемся больше в профессиональных политиках, чем в экспертах и ученых. Поэтому государственный департамент и готовит профессиональных политиков, давая им возможность получить опыт и соответствующую подготовку. Если бы ему пришлось делать выбор между опытным историком и профессиональным политиком, имеющим опыт практической работы, он остановил бы свой выбор на втором. Когда все факты выложены на стол, сказал он, ответственному чиновнику «шестое чувство» подскажет, какой из них главный. Такой работник как бы имеет своего рода антенну (при этом мой собеседник приложил ко лбу тыльную часть ладони и пошевелил пальцами), которая дает ему знать, когда она принимает правильные факты. Эта способность порождается опытом. Чтобы ее выработать, надо много поплавать вокруг и около!
На вопрос, зачем же держать для сбора фактов людей, не имеющих отношения к решению политических вопросов, когда только одни ответственные чиновники могут давать окончательную оценку фактам, последовал ответ, что-и они могут ошибаться, хотя в общем ответственный чиновник всегда оценит факт правильнее, чем работник разведки. Поэтому кто-то должен собирать сведения, чтобы ответственный чиновник имел перед собой все факты. Тогда он может сказать: «Это, конечно, факт, но он не заслу живает внимания. А вот это очень важный факт». Но ответственный чиновник не должен сам собирать сведения, так как он может пропустить какой-нибудь важный факт или просто его игнорировать.
Когда автор, поблагодарив собеседника, уже собирался уходить, последний задержал его и в подтверждение высказанному привел еще один пример. Он рассказал, что некоторое время назад ему пришлось составлять докладную записку, касавшуюся проблем разведки. В этой докладной записке он рекомендовал разведывательную информацию называть не оцененной информацией, а просто информацией. Дело в том, сказал он, что, принимая первое определение, мы допускаем возможность недостаточно объективной оценки фактов, поскольку отходим при этом от нашей основы-неприкрашенных фактов.
91 год назад 20 декабря 1920 года председатель ВЧК Ф.Э. Дзержинский подписал приказ № 169 о создании Иностранного отдела ВЧК (ИНО). Решение было продиктовано окончанием гражданской войны и формированием центров белой эмиграции в странах центральной Европы и на Балканах. Разведка выводилась из состава Особого отдела ВЧК и становилась самостоятельным подразделением.
Перед ИНО ВЧК тогда ставились лишь две основные задачи:
- получение сведений о подрывной деятельности контрреволюционных белогвардейских организаций за границей и их агентуры, засылаемой в нашу страну;
- добывание секретной документальной информации, имеющей важнейшее значение для обеспечения безопасности государства.
В июне 1922 года было утверждено Положение о Закордонном отделе ИНО ГПУ. Согласно этому документу, Закордонный отдел являлся "организационным центром, сосредоточивающим все руководство и управление зарубежной работой разведывательного и контрразведывательного характера".
|
|
В 1923 году в соответствии с положением об ОГПУ, Иностранный отдел (ИНО) вошёл в Секретно-оперативное управление ОГПУ. ИНО ОГПУ был значительно расширен. Во главе закордонных разведаппаратов стоял резидент ИНО ОГПУ. В соответствии с положением о резиденте, ему предоставлялось право самостоятельно, без запроса Центра, вербовать агентуру. Для связи с Центром резидент использовал собственный шифр. Один раз в три месяца резидент отчитывался перед Центром о расходовании валютных средств.
С 1922 по 1930 год начальником ИНО являлся М.А.Трилиссер, который одновременно был и начальником закордонного отделения. В ИНО ОГПУ в 1922 году работало всего 70 человек. Для ведения разведывательной работы за рубежом создавались резидентуры ИНО, которые уже в 1921-1925 годах охватили все страны Европы, США и Дальний Восток.
В те годы ИНО ОГПУ создавало систему "легальных" резидентур. Резидентуры были немногочисленными и состояли, как правило, из 2-4 человек. Они действовали, как правило, под прикрытием советских дипломатических или торговых представительств.
В 20-е годы главным противником и объектом "пристального внимания" советской внешней разведки считалась белогвардейская эмиграция. Она открыто и демонстративно заявляла о своём стремлении свергнуть власть большевиков. "Демонстрация" побеждённых врагов до такой степени напугала советское руководство, что "первоочередной задачей" внешней разведки была определена деятельность по проникновению в белоэмигрантские организации и выявлению их планов, задач, состава и (главное!) источников финансирования.
В 1921-23 годы закордонная разведка ОГПУ сумела обеспечить агентурное проникновение в такие активные белоэмигрантские формирования, как "Народный союз защиты родины и свободы" Савинкова и "Российский общевоинский союз" (РОВС).
Уже в январе 1923 года Я.Х.Давтян направил в Центр все архивы белогвардейской контрразведки, добытые агентурой ИНО в Харбине.
Важнейшими результатами деятельности по белоэмигрантской линии в 1921-1925 годах стали операция "Синдикат-2" по выводу Б.Савинкова в СССР и операция "Трест" в отношении британского агента С.Рейли, которая затронула самые широкие слои эмиграции. ИНО предпринимались активные попытки привлечь на свою сторону, либо "завербовать" как бывших лидеров белого движения, так и представителей "евразийских" течений. Велась активная пропаганда среди "умеренного" крыла эмиграции и эмиграции "левого" толка.
В конце 20-х годов в СССР произошел фактический отказ от политики НЭПа, провозглашенной В.И.Лениным. Был взят курс на ускоренную индустриализацию страны, а в области сельского хозяйства - на коллективизацию. Допущенные сталинским руководством перегибы в проведении этого курса привели к ухудшению внутреннего положения в стране и росту противоречий между городом и деревней. Это не осталось незамеченным внешним окружением СССР. Белая эмиграция, уже растратившая практически все силы и средства на борьбу с бытом на чужбине, вновь обрела надежду на реставрацию прежних порядков в России. Усилилась международная изоляция Советского Союза. В 1927 году Великобритания разорвала дипломатические отношения с СССР. Политические отношения с Францией были практически заморожены.
30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б), опасаясь новой интервенции, принимает решение о реорганизации внешней разведки. Перед ней ставится задача активизировать разведывательную работу по Англии, Франции, Германии, Польше, Румынии, Японии, странам Прибалтики и Финляндии. Особое внимание уделялось организации разведработы с нелегальных позиций. Нелегальные резидентуры были созданы теперь практически во всех странах Европы, в США, Турции и Китае. В Берлине резидентура оставалась "легальной". На протяжении десяти лет она являлась ведущим подразделением внешней разведки не только по Германии, но и по соседним европейским странам, Ближнему и Среднему Востоку.
Как мы видим, к 30-м годам задачи и цели внешней разведки значительно расширяются. Тем не менее, даже в условиях изменившейся политической ситуации по-прежнему одной из основных задач ИНО ОГПУ оставалась борьба с антисоветской эмиграцией и её "террористическими" организациями. Что имелось в виду в те годы под "её террористическими организациями" - остаётся только догадываться. После "Треста" и "Синдикатов" в изолированной среде эмиграции не осталось ни одной силы, способной вести хоть какую-то реальную работу против СССР.
В конце 20-х - начале 30-х годов (не без помощи советских спецслужб) отправились в небытие практически все основные лидеры бывших "белых" воинств. В 1928 году при невыясненных обстоятельствах скоропостижно скончался П.Н. Врангель. В 1930 году советской разведкой был похищен в Париже глава РОВСоюза, последний "террорист" генерал Кутепов. О его исчезновении сразу же поползли злобные слухи, распущенные советской агентурой. В эмигрантской прессе "левого" толка открыто говорилось о перевербовке Кутепова Советами, о "двойной игре", которую якобы вёл в последние годы председатель РОВС. В эту клевету, направленную на "разложение" и деморализацию военных эмигрантов, поверили многие рядовые и нерядовые члены офицерских организаций во Франции и других странах Европы.
"Активистская" деятельность военной эмиграции практически замирает. Генерал Миллер, сменивший Кутепова на посту председателя РОВС, и в мыслях не держал возобновление подпольной террористической работы в России. Белые генералы-эмигранты, по старой привычке, слишком беспечно относились даже к системе собственной безопасности. Конкурировать с советской разведкой они не просто не могли, но и откровенно не хотели, считая такую "работу" не соответствующей понятию офицерской чести.
Например, на просьбу (не приказ!) Е.К. Миллера "продолжить дело Кутепова" в России начальник 2 отдела РОВС (Берлин) генерал-майор фон Лампе заявил:"Я террористом никогда не был, конспирацией не занимался и "учиться" этому не хочу" [ГАРФ. Ф.5853.Оп.1. Д.40.Л.31.].
Его мнение вполне разделяли и другие члены РОВСоюза, незавербованные советской разведкой.
К середине 30-х годов "разложение" белой эмиграции достигло своего предела. В сговор с советскими спецслужбами вступали даже те люди, которых было принято считать "вне подозрений". В печально известном похищении генерала Миллера в 1938 году оказалось замешано сразу два офицера-"первопоходника". "Первопоходниками" называли участников первых Кубанских походов Добровольческой армии. Вместе с генералами Корниловым, Деникиным и Марковым они первыми встали на службу идеалам белого движения и продолжали пользоваться огромным уважением в среде белой военной эмиграции.
Тем не менее, "первопоходник" генерал Скоблин, муж певицы Плевицкой, организовал похищение престарелого главы РОВСа Е.К. Миллера, а бывший офицер-"марковец" и муж поэта М. Цветаевой Сергей Эфрон принимал в нём активное участие. Им обоим удалось скрыться в СССР. Под суд во Франции попала лишь Плевицкая. Эфрон был расстрелян в Москве в 1941 году. Не менее трагичной оказалась судьба и его вывезенной в СССР семьи.
В конце 30-х годов руководство партии и страны так и не потрудилось снять "основную" задачу, поставленную перед ИНО ВЧК Ф.Э. Дзержинским ещё в 1920-м. Разведчики продолжали активно "разлагать" и без того поредевшие ряды РОВС, вербовать агентов, которых по вывозе в СССР просто пускали "в расход" - за ненадобностью.
В данной статье мы намеренно не касаемся деятельности советской военной разведки. ИНО ВЧК, как орган политической разведки, строился в противовес уже существовавшей с гражданской войны военной разведке, созданной приказом Реввоенсовета № 197/27 от 5 ноября 1918 года. Таким образом, эти две ветви советской внешней разведки, будучи организационно независимыми, постоянно конкурировали, взаимно дополняя друг друга. Это соперничество разведок позволяло ЦК ВКП(б) полностью контролировать их деятельность.
Накануне II мировой войны роль политической разведки была не менее важной, чем роль разведки военной, однако, словно по инерции 20-х годов, она продолжала заниматься истреблением давно бессильных лидеров эмиграции, вместо того, чтобы потратить силы и средства на более конструктивные вещи, необходимые советской стране.
Разведка – в сути самой войны. Знание того, что и как намерен делать противник, остается в военное время самым ценным достоянием военного и политического руководства страны. Обязанность разведывательных служб – добывать эту информацию любыми средствами, всеми правдами и неправдами. В свою очередь, роль шпионов и агентов состоит в том, чтобы раскрывать диспозицию врага, его намерения, силу и слабость для принятия соответствующих мер и перемещения собственных войск на возможно лучшие позиции. Было бы ошибкой утверждать, как это делают некоторые идеалисты и циники, что разведка не стоит затрачиваемых на нее сил и ресурсов. Далее будет показано, что, хотя такая точка зрения имеет под собой некоторые основания, в военное время она может быть опасной и потенциально вести к катастрофическим последствиям.
Немногие разведслужбы окружены такими мифами и остаются столь плохо изученными, как разведслужбы нацистской Германии. Служба военной разведки, известная как абвер, скрыта завесой лжи, фальсификаций и противоречивых фактов. В немалой степени это связано с одной фигурой, возвышающейся над прочими мастерами шпионажа Германии: адмиралом Вильгельмом Канарисом, возглавлявшим абвер с января 1935 г. по март (февраль. – Ред. ) 1944 г. Восторженный сторонник Гитлера в начале своей карьеры, он в ходе Второй мировой войны разочаровался в нацизме. Пытаясь играть роль верного слуги фюрера, Канарис одновременно старался держаться в рамках цивилизованного поведения в отношении противников и поддерживать пусть и не отличавшееся большой активностью, но все же постоянно существовавшее оппозиционное движение. В том и заключается один из удивительных парадоксов Третьего рейха, что организация, рьяно стремившаяся реализовать грандиозные амбиции Гитлера, вермахт, была одновременно душой антигитлеровской оппозиции. Внутри же вермахта именно абвер был частью наиболее оппозиционной к режиму Гитлера и имел в своих рядах наибольшее число заговорщиков. В конце концов Канарис и большинство преданных ему людей заплатили за оппозиционность фюреру собственной жизнью (Канарис был казнен 9 апреля 1945 г. в концлагере Флоссенбюрг. – Ред. ).
Национал-социалистическая революция Гитлера не уничтожила традиционные столпы монархической, консервативной Германии после захвата власти нацистами в 1933 г. Центры оппозиции, включая некоторые элементы вооруженных сил (до 1935 г. рейхсвер, с 16 марта 1935 г. вермахт) и абвера, сохранились в неприкосновенности, готовые воспользоваться любой возможностью для ослабления и подрыва нацистского режима по мере появления все новых свидетельств его тиранического характера.
Нацистская служба внутренней разведки в действии. Человек в центре, в шляпе, член гестапо, органа государственной безопасности
Гитлер никогда в полной мере не доверял службе военной разведки и постоянно пытался, как и в других сферах, руководствоваться губительной римской максимой «разделяй и властвуй».
Выбрав в рядах СС молодого и беспощадного офицера-разведчика, он поручил ему сформировать собственную нацистскую секретную службу, грозную и ужасную Sicherheitsdienst, СД. Этим человеком, самым страшным и безжалостным (по мнению автора, на самом деле кандидатов на определение «самого-самого» много. – Ред. ) деятелем Третьего рейха, был Рейнхард Гейдрих, начинавший карьеру в германских военно-морских силах под руководством Канариса, но оказавшийся в конце концов злейшим врагом адмирала. Ко времени своей смерти в мае (4 июня. – Ред. ) 1942-го Гейдрих, возможно, уже замышлял удар по абверу, организации, которой он опасался и которую ненавидел. Под руководством Гейдриха СД стала своего рода «департаментом грязных дел», выполнявшим любые поручения Гитлера, участия в которых старался избежать Канарис.
Канарис (третий справа) никогда не входил в ближайшее окружение Гитлера, а потому всегда держался настороженно в присутствии своего соперника Гиммлера (в черном мундире и очках слева). На фото, сделанном до войны, запечатлен также Иозеф Геббельс (в светлом кителе в центре)
СД удавалось добиться определенного успеха, хотя интриги и козни, чинимые СД и абвером друг против друга, самым негативным образом отражались на результативности германской разведки. В тех случаях, когда они работали сообща, как, например, против британцев в Голландии в 1942 г., им удавалось достигать впечатляющих успехов. Общий же эффект этой тайной войны между разведслужбами проявлялся в позорных провалах во многих областях. Триумфальные победы – СД и абвера в Голландии, агента Цицерона в Турции и разведывательной организации полковника Гелена на Восточном фронте – уравновешиваются не менее показательными неудачами в иных местах.
Генерал Курт фон Шлейхер (слева, в форме) и граф Франц фон Папен. Оба были предшественниками Гитлера в должности канцлера Германии
«Гитлеровская машина шпионажа» есть прежде всего история предательства, заговоров, обмана, трусости, двурушничества и измены, но также и героизма, интеллекта, прозорливости и хладнокровия. Если война разведок представляется относительно приятным занятием в сравнении с жестокой, кровавой бойней полей сражений, то следует помнить, что средняя расчетная продолжительность жизни агента во время Второй мировой войны была крайне невелика. К захваченным в плен жалости не проявляли, и большинство агентов рано или поздно обнаруживались противником. Эта книга о них. Эта книга – о сети нацистских шпионов и агентов, действовавших по всему миру и сеявших страх и ужас по всей Европе.
Глава 1
Разведывательная служба
Шпионаж – вторая древнейшая профессия и притом столь же почетная, как и первая.
Майкл Дж. Баррет, помощник директора Центрального разведывательного управления США
Германские разведывательные службы Второй мировой войны создавались на основе разведслужб, существовавших в эпоху Пруссии и империи. Так, отдел разведки германского Генерального штаба (НД – от Nachrichtendienst) представлял собой весьма грозное оружие еще задолго до Первой мировой войны. Возможность инфильтрации германских агентов в страну серьезно беспокоила британцев перед 1914 г., и опасения их базировались на репутации германской разведслужбы, считавшейся – порой без достаточных на то оснований – всемогущей и в высшей степени эффективной.
Хотя страхи британцев и были преувеличены, германской разведке действительно удалось провести несколько успешных разведывательных операций как до, так и после Первой мировой войны, но случились они на фоне не менее впечатляющих провалов. НД была предшественницей абвера, будущий шеф которого, адмирал Канарис, был ее агентом.
Скромное начало
Разведывательные службы Германии уходят корнями в Главное командование сухопутных войск (ОКХ), имевшее хорошо известный Генеральный штаб сухопутных войск, в котором находилось ядро сначала прусских, а затем и германских разведслужб с начала XIX столетия до расформирования абвера и ОКХ в 1944 г. (отделы и другие составные части абвера вошли в состав Главного управления имперской безопасности. – Ред. ).
В мирное время специального разведывательного подразделения в прусской армии не было, и офицеры Генерального штаба традиционно с недоверием воспринимали ценность разведданных. Сомнений в необходимости военного шпионажа не разделял, однако, великий германский командующий, генерал граф Гельмут фон Мольтке. Он широко пользовался услугами шпионов в войне 1866 г. против Австрии и требовал от разведотдела, чтобы они рекрутировали агента, способного выведать детали диспозиции австрийских войск. Таким агентом стал молодой австрийский офицер, ушедший в отставку в 1863 г. и получивший доступ в австрийский Генштаб в качестве журналиста. В апреле 1866 г. этот агент, барон Август фон Шлуга, явился в Берлин с полным планом боевой диспозиции австрийской армии, досье на командующих войсками и военными планами австрийцев. Мольтке разбил противника в ходе блестящей кампании, кульминацией которой стало легендарное сражение при Кениггреце в июле того же года, окончательно закрепившее победу пруссаков. (Сражение при Кениггреце (совр. Градец-Кралове) 3 июля 1866 г. в нашей исторической литературе обычно называют сражением при Садове (городок в 14 километрах от Градец-Кралове). Австро-саксонская армия генерала Л. Бенедека (215 тысяч, 770 орудий) потерпела поражение, потеряв 1313 офицеров и 41 499 нижних чинов убитыми, ранеными и пропавшими без вести (в том числе до 20 тысяч пленными). Одержавшие победу пруссаки потеряли 360 офицеров и 8812 нижних чинов. Решающую роль в победе пруссаков сыграли превосходство их стрелкового оружия (игольчатое ружье) и нарезных казнозарядных пушек Круппа (стрелявших на 3,5 километра против 2 километров у нарезных, заряжавшихся с дула австрийских пушек). – Ред. )
Генерал граф Гельмут фон Мольтке, великий прусский тактик и стратег, обязанный победой над Австрией в 1866 г. в том числе и хорошей разведке, в особенности работе агента № 17
Своим успехом Мольтке был в немалой степени обязан Шлуге, остававшемуся на службе у Пруссии, а позднее и империи как агент № 17. Принятое тогда же решение сделать разведывательный отдел постоянной секцией ОКХ было, однако, реализовано на практике лишь в 1889 г. В дальнейшем служба называлась отделом IIIb, но была более известна как Nachrichtendienst (НД).
До этой реорганизации служба была разделена, и германская военная разведка оставалась разделенной на две большие секции. Существование их отражало уязвимое географическое положение страны, наличие потенциальных противников и необходимость планировать войну на два фронта – проблемы, преследовавшие Германию в обеих мировых войнах. Одной секции поручалось наблюдать за ситуацией на Западе (в первую очередь во Франции), другой – на Востоке (исключительно в России).
Служба разведки полковника Николаи
Разгромив в 1871 г. Францию Наполеона III (Наполеон III попал в прусский плен при Седане 2 сентября 1870 г., после чего 4 сентября в Париже вспыхнула революция, и заканчивала Франция войну республикой. – Ред. ), Пруссия проложила дорогу к объединению под своей эгидой всей Германии и доминирующему влиянию на европейскую политику германского канцлера Отто фон Бисмарка. Три последующих десятилетия Европа жила в условиях мира. В 1890 г. Бисмарка отправили в отставку, и новый кайзер, Вильгельм II, заменил его армией чинуш, в результате чего пострадала военная разведка. Отдел ШЬ законсервировал своего главного агента во Франции, № 17. Ни он сам, ни его контролеры в Берлине еще не знали, что необходимость в его услугах возникнет лишь через сорок лет. Он продолжал посылать отчеты в Берлин, но в активной шпионской работе не участвовал и со своим контролером, по соображениям безопасности, встречался лишь раз в год. В НД понятия не имели, живет ли Шлуга в Париже и жив ли он вообще.
В 1894 г. Франция заключила официальный союз с императорской Россией, что породило в Германии страх быть окруженной. Этот страх и ощущение ненадежности благотворно отразились на положении отдела военной разведки, поскольку расширившийся отдел ШЬ стал крупнейшей службой военной разведки за пределами России. В городах, расположенных вблизи западных и восточных границ, были размещены специальные офицеры разведки. На западе такими городами стали Мюнстер, Кобленц, Мец, Саарбрюккен, Карлсруэ и Страсбург – отсюда велось пристальное наблюдение за Францией. На востоке – против России – разведывательные посты расположились в Кенигсберге, Алленштейне, Данциге, Познани и Бреслау, откуда осуществлялась шпионская деятельность на территории русской части Польши (так называемый Привисленский край, как с 1888 г. именовалось в официальных документах царского правительства Королевство Польское. – Ред .) и других западных губерний России.
Отправленные шпионить за Францией и Россией, офицеры действовали практически в одиночку – никакого вспомогательного штата им не полагалось. Поскольку в Генштабе постоянно испытывали недостаток средств, деньги шпионам и агентам на ведение разведывательной работы на территории потенциального противника выделялись неохотно. Обострение международного положения в конце 1890-х вынудило прижимистый германский Генштаб профинансировать расширение разведслужбы. К 1901 г. она включала в себя большой центральный штат, расположенный в Берлине, офицеров разведки на границах и 124 платных агента, работающие в Британии, Бельгии, Швейцарии, Испании, Италии, Люксембурге, Дании, Швеции и Румынии. Наличие столь внушительной разведывательной сети позволяло Германии рассчитывать на раннее предупреждение о подготовке противника к войне, включая доступ к мобилизационным планам.
Впрочем, преувеличивать влияние этих профессионалов не следует, поскольку большая часть работы по-прежнему выполнялась германскими военными атташе, входившими в состав посольств и дипломатических представительств, разбросанных по Европе. Самым крепким орешком в плане сбора информации оказалась Франция, поскольку французы и в мирное, и в военное время видели в Германии главного врага. Немецким офицерам, включая военного атташе в Париже, запрещалось, под угрозой высылки, присутствовать на маневрах французской армии, что являлось в то время законным и общепринятым методом сбора военных сведений. Запретительные меры французов вынудили военного атташе майора Макса фон Шварцкоппена обратиться к шпионажу, подвергнув себя и посольство опасности разоблачения и дипломатического скандала.
Укрепление военно-морской мощи Британии привлекло пристальное внимание отдела военной разведки только в 1901-м, когда, согласно взаимной договоренности, в Лондон и Берлин были назначены военноморские атташе. Это позволило немецкому военно-морскому атташе приступить к сбору информации по британскому военному флоту. До тех пор главными источниками сведений о могучем противнике служили документы британского парламента, отчеты о дебатах в палате общин и свободная британская пресса. Сбором, сортировкой и анализом потока поступающей информации занимались в Берлине шесть морских офицеров. В 1903 г. германское адмиралтейство предложило службе разведки назначить по одному флотскому офицеру во все главные порты Британии для ведения шпионской работы и составления подробных отчетов для германского военно-морского атташе в Лондоне. Шаг этот привел к усилению напряженности в англо-германских отношениях и вызвал волну шпиономании сначала в Британии, а затем и в Германии, волну, прокатившуюся по обеим странам и породившую подозрительность и паранойю.
Одно из крупнокалиберных осадных орудий Круппа. Службе разведки удалось утаить существование этих орудий от французов и русских до начала Первой мировой войны
В 1908 г. в германском армейском руководстве все еще действовало положение о том, что эффективным сбором информации вполне могут заниматься полевые офицеры, а рекогносцировку следует сосредоточить исключительно в руках армейских кавалерийских частей. Такого рода анахроничные представления о задачах и методах разведки превалировали до Первой мировой войны во всех европейских армиях. Тем не менее НД продолжала расширяться и преобразовалась к тому времени в следующие отделы: отдел 1 (Россия), отдел 3 (Франция и Бельгия), отдел 9 (Италия), отдел 10 (Австро-Венгрия), отдел 4 (иностранные крепости) и, наконец, «золушка» разведслужбы, отдел 7 (техническое развитие).
Николаи и отделы 1 и 3
Тогда, как и позже, серьезную проблему для Германии с точки зрения разведки представляла Россия. Российское государство имело в своем распоряжении самую эффективную и грозную службу внутренней безопасности, так называемую «охранку», «охранное отделение» (Отделение по охранению общественной безопасности и порядка – орган тайной полиции в царской России, ведавший политическим сыском. Охранные отделения были подчинены департаменту полиции и учреждались при губернаторах, градоначальниках и обер-полицмейстерах. Первые охранные отделения были созданы в 1881 г. в Петербурге, Москве и Варшаве. – Ред .), которое не только успешно преследовало и уничтожало террористов-революционеров, но и ловило иностранных шпионов. Русские, в силу их опыта и профессионализма в области разведки и контрразведки, относились к вопросам безопасности очень внимательно и серьезно. Так, например, не отличавшаяся осмотрительностью во многих вопросах Государственная дума (1906–1917) никогда не проводила открытых дебатов по вопросам обороны, что было обычной процедурой для британского парламента. Офицерам отдела 1 приходилось просматривать газеты, чтобы отыскивать в них отчеты о рассмотрении военных вопросов. К счастью для немцев, их военный атташе в Санкт-Петербурге, капитан Бернхард фон Эггелинг, был человеком компетентным, внимательным к запросам разведки и бдительно наблюдавшим за состоянием дел в военной области. В результате служба разведки оценивала российскую армию не очень высоко и считала ее медлительной, неуклюжей и придерживающейся скорее оборонительной стратегии, чем наступательной.
Новый спущенный на воду линейный крейсер (еще без палубных надстроек и вооружения) перед началом Первой мировой войны. Решимость Германии построить мощный флот открытого моря усилила напряженность между Лондоном и Берлином
В предвоенный период во главе отдела 1 долгое время стоял полковник Вальтер Николаи, бегло говоривший на французском, русском и японском, что было значительным достижением для офицера германской армии, в которой даже поверхностное владение французским считалось «знанием языка». Проходя подготовку в академии (1901–1903), Николаи побывал со шпионской миссией в Польше, где изучал оборонительные и мобилизационные способности русских и уточнял расположение пограничных крепостей Ново-Георгиевска (совр. Модлин), Гродно, Ковно (совр. Каунас) и Варшавы. По возвращении в Германию Николаи представил отчет в Генеральный штаб, который, находясь под впечатлением от проделанной молодым офицером работы, произвел его в чин майора и назначил главой отдела 1. Несмотря на масштаб поставленных задач, Николаи располагал мизерным бюджетом в 15 тысяч фунтов стерлингов и штатом из четырех офицеров. И вот эти люди противостояли самому крупному из противников Германии. Российская угроза возрастала день ото дня на глазах озабоченных наблюдателей в Берлине, вынуждая службу разведки пересматривать свои нелестные оценки состояния императорской армии. (Русская военная доктрина была, в отличие от агрессивной германской, оборонительной. – Ред .) Население восточной соседки вдвое превышало население Германии, показатели промышленного производства превосходили аналогичные показатели Соединенных Штатов Америки (абсолютные показатели производства в США были намного выше, но динамика развития и особенно перспективы России были очень хорошими. – Ред .), а мобилизационные возможности возросли с 1905 г. настолько, что передовые соединения русской армии могли быть собраны и готовы к выдвижению на позиции уже на пятый день после получения приказа. Одновременно происходило укрепление пограничных с Германией рубежей, что стало возможным благодаря Франции, которая выделила восточному колоссу 1,2–1,5 миллиарда франков на строительство, модернизацию и расширение российской железнодорожной системы. В связи с этими мерами опасность для немцев возросла, поскольку теперь русские могли перебросить на свой западный фронт еще шесть дивизий из Сибири. Такое развитие событий увеличивало для Германии риск продолжительной войны на два фронта.
Мститель наносит удар
Полковник Николаи не сомневался, что российские и французские разведывательные службы тесно сотрудничают в работе против Германии и что французская Deuxieme Bureau (бюро 2 Генерального штаба, или военная разведка) имеет шпионов в германской армии. Николаи предполагал, что эти шпионы уже выдали Франции детали плана Шлиффена, предусматривавшего достижение победы в войне на два фронта. На самом деле копии плана Шлиффена добыла в сотрудничестве с военной разведкой русская охранка. Уже перед началом войны офицер французской разведки, капитан Ламблинг, трижды встретился с неким немцем, работавшим на русских и называвшим себя Le Vengeur (Мститель). Встречаясь с Ламблингом в Париже, Брюсселе и Ницце, Мститель выбирал уединенные места, куда являлся с забинтованным лицом. Однако, что бы ни думал капитан об этом маскараде, Мститель передал ему не только весь план Шлиффена, но и детали развертывания, сосредоточения и боевого порядка германской армии. Ламблинг оценил полученную информацию как вполне достоверную, что подтвердилось и проверкой ее через другие источники.
Всю полученную от немца информацию отправили в Париж, где Генеральный штаб французской армии, имевший репутацию команды блестящих аналитиков и стратегов, отверг план Шлиффена как нереалистичный, посчитав Мстителя подсадной уткой. Сам факт неприятия ценнейших плодов разведки позволяет сделать несколько важных выводов. Во-первых, он указывает на общую для всех военных неспособность пользоваться информацией, предоставляемой им разведывательными службами, и их скептическое отношение к сведениям, которые представляются им сомнительными именно в силу своей важности. Во-вторых, случай с планом Шлиффена ясно демонстрирует печальную для французов традицию полагаться в стратегическом планировании на опыт прошлого. Во время войны 1870–1871 гг. немцы, уважая нейтралитет Бельгии, вторглись во Францию через Эльзас и Лотарингию. Высшее французское командование почему-то решило, что и в будущей войне Германия повторит тот же сценарий. Исходя из этого предположения, французы создали внушительную оборонительную линию от бельгийской до швейцарской границы, разместив здесь все свои передовые силы и разработав план 17, предусматривавший собственное наступление в качестве ответа на любое германское вторжение.
Разведка в системе стратегического управления
«Рассматривая вопрос о роли и месте разведки в системе стратегического управления, необходимо прежде всего различать разведку как один из государственных институтов и разведку как деятельность по обеспечению информацией государственных руководителей, необходимой для принятия решений в области внешней политики, обороны и обеспечения внутренней безопасности*.
Дело в том, что деятельность разведки (разведывательных органов) как института государства отнюдь не сводится только к получению информации, ее обработке, интерпретации, анализу и обобщению. В классическом понимании разведка (здесь и далее речь идет о «внешней разведке», об организациях и их деятельности применительно к зарубежным государствам) как один из органов государственного управления в области национальной безопасности (стратегического управления) призвана осуществлять получение информации тайными способами.
Но одновременно с давних времен разведка как государственный орган занимается также воздействием на внешнюю, внутреннюю, военную политику других государств (через «агентов влияния» средствами спецпропаганды и др.); в то же время разведорганы различных стран проводят акции по изменению политической обстановки и по смене политических режимов в других странах; ими осуществляются диверсионные операции в военное и мирное время; проводятся также антитеррористические операции, в т. ч. по захвату и уничтожению руководителей террористических организаций.
В последние десятилетия разведслужбы все больше тоже начинают «играть» на «массово-коммуникационном поле», борясь «за умы и сердца» не только политической элиты общественности в целом, но даже и непосредственно государственных руководителей». (С. 84-85).
«В данной работе речь идет именно об этой базовой функции разведки – причем применительно прежде всего к обеспечению принятия решений высшего государственного руководства и высшего военного командования (что во многих случаях – совпадающие понятия) по вопросам «войны и мира», по военно-политическим проблемам (или, что корректнее, – по проблемам политико-военным, исходя из общепризнанного примата политики по отношению к военным действиям, к военной стратегии).
Концентрация усилий разведывательной деятельности прежде всего на обеспечении высшего руководства информацией, необходимой для принятия решений, самоочевидна и решается едва ли не автоматически – но это так только на первый взгляд.
Недавний исторический опыт учит, что в условиях ярко выраженного противоборства государств в противостояние, в сложнейшее взаимодействие друг с другом вступают различные компоненты государственной машины (и политических систем в целом) обеих сторон. Это взаимодействие «по горизонтали» серьезнейшим образом деформирует «идеальные схемы» конфликтов между государств ами, которыми часто оперируют в обыденном сознании, их противоборства друг с другом в порядке реализации своих «национальных интересов», в том числе проведения ими политики национальной безопасности.
В мирное время возникает противоборство между военно-промышленными комплексами сторон и между военными ведомствами и его отдельными компонентами. Это противоборство способно серьезно деформировать геополитическую логику противостояния государств и логику построения оптимального набора систем вооружений.
С разведслужбами двух сверхдержав часто имело место также «взаимодействие по горизонтали». В годы «холодной войны» все больше усилий у разведслужб обеих сверхдержав уходило на противоборство друг с другом, на получение максимально возможной информации о деятельности разведки другой стороны (и контрразведки). Результаты в этой сфере деятельности ценились особо высоко «по обе стороны баррикад», что вполне понятно хотя бы в силу особой рискованности и сложности проведения соответствующих операций.
При всей важности нацеленности разведки на такую деятельность, на такую информацию она далеко не всегда является наиболее важной с точки зрения интересов стратегического управления. Исключение при этом составляет, разумеется, информация о деятельности разведслужбы другой стороны, направленной на изменение политической или политико-военной ситуации в той или иной стране мира, представляющей для данного государства жизненно важный интерес.
Новую обстановку во взаимодействии различных спецслужб создало скачкообразное увеличение масштабов деятельности террористических организаций. Противоборство с соответствующими радикальными политическими организациями стало повседневной задачей для многих спецслужб мира». (С. 86-87).
«Прежде чем перейти к рассмотрению вопросов роли разведки в обеспечении принятия решений в области национальной безопасности, необходимо коротко остановиться на том, что собой представляют разведывательные органы как институты государства.
Разведка – явление столь же древнее, что и война и политика. Что касается специализированных разведорганов, то у них, как правило, более короткая история. Вплоть до начала ХХ в. во многих государствах разведывательная деятельность осуществлялась в рамках деятельности дипломатических ведомств.
Она, как правило, совпадает с созданием таких органов стратегического управления, как военное министерство (военно-морское министерство) и генеральный штаб». (С. 87).
«Так, в России первый «специальный центральный разведывательный орган» был создан выдающимся военным деятелем Михаилом Богдановичем Барклаем де Толли в бытность его военным министром в гг. (Барклай де Толли по праву сегодня в глазах многих специалистов разделяет славу спасителя Отечества в войне 1812 г. – наряду с Михаилом Илларионовичем Кутузовым и императором Александром I.
До этого военное министерство получало необходимую для политико-военных решений информацию от внешнеполитического ведомства – министерства иностранных дел, имевшего постоянные дипломатические представительства за рубежом. Для обеспечения работы этого органа военной разведки в посольства и миссии (где главами состояли «послы военных генеральских чинов») были направлены для ведения разведывательной работы офицеры в официальном качестве адъютантов таких послов с высокими военными званиями. Назначение таких послов в то время было распространенной европейской практикой.
Сильнейший толчок развитию разведорганов во всех ведущих странах мира дала подготовка к Первой мировой войне, а затем сама мировая война.
К этому времени компонентами систем стратегического управления стали не только военные разведорганы [как часть системы военных (сухопутных сил) или военно-морских министров и генеральных штабов], но и органы политической разведки. Последние активно занимались и политико-военными вопросами высшего уровня, во многом пересекаясь с центральными военными разведорганами.
Такая практика сохранилась и по сей день. Пересечение деятельности служб военной (центральной стратегической) разведки и разведки политической во многих странах сохраняется и сегодня. И в ней есть и свои плюсы, и свои минусы.
Нельзя не отметить, что в период до Первой мировой войны и в ходе этой войны, принявшей огромные масштабы столкновения крупнейших держав мира, лица, возглавлявшие разведслужбы, не занимали высоких мест в военной и чиновничьей иерархии, не получали высших воинских званий. Так, наиболее известный из руководителей военной разведки воюющих сторон в ходе Первой мировой войны Николаи (возглавлявший долгие годы центральную военную разведку Германии) всю войну был в звании полковника и завершил ее в том же звании.
Соответственно, руководители разведорганов редко напрямую общались с высшим государственным руководством. – Я пока, например, не нашел ни одного свидетельства того, что руководители военной или политической разведки регулярно докладывали бы императору Николаю II в гг., как это делалось в ходе Великой Отечественной войны соответствующими руководителями, возглавившему вскоре после начала войны Ставку ВГК и ставшему Верховным Главнокомандующим.
После Первой мировой войны многие военные разведки существенно сократили масштабы своей деятельности (Франция, Англия, США, Германия и др.), прекратили свое существование с распадом Австро-Венгерской империи ее разведслужбы. При этом появились мощные, динамично развивающиеся разведки в СССР – политическая (в рамках системы ВЧК-ОГПУ-НКВД) и центральная военная разведка (Разведуправление РККА, затем Разведуправление Генштаба РККА). С окончанием Первой мировой войны не сократили своих операций разведслужбы Японии, особенно в Китае, Юго-Восточной Азии и на советском Дальнем Востоке.
После прихода к власти в Германии нацистов во главе с Гитлером наблюдается бурный рост спецслужб в этой стране и их активности как внутри Германии, так и за рубежом, с проведением разного рода «активных мероприятий», включая теракты против крупнейших государственных деятелей иностранных государств.
Еще более мощный толчок в развитии разведслужб произошел в г оды Второй мировой войны. Именно в этот период разведорганы значительно более активно стали использоваться не только для получения данных, необходимых для принятия решений, но и для прямого воздействия на ход борьбы – диверсий, террора, осуществления акций саботажа, проведения операций по смене государственных руководителей. Разведорганы также все масштабнее проводят операции «психологической войны» (разложения противника), а также служат каналом тайной дипломатии, призванной решать крупные политико-военные задачи – например, как это делалось через резидентуру американской политической разведки в Швейцарии.
Такие миссии разведорганов явно способствовали повышению статуса разведорганов и их руководителей в общей военной и чиновничьей иерархии. Это привело к тому, что там, где в годы Первой мировой войны руководил полковник, в годы Второй мировой войны появился двух - или даже трехзвездный генерал.
В период же после «холодной войны» во многих странах статус разведслужб (и их руководителей) в рамках государственного аппарата продолжал повышаться. В США с образованием Центрального разведывательного управления (ЦРУ) его директор стал подчиняться непосредственно Президенту Соединенных Штатов. В СССР руководство и политической разведки и военной разведки удостаивалось звания Генерал Армии (четырехзвездный генерал), не получая в то же время статуса, обеспечивающего де-юре их прямого подчинения «первому лицу» в государстве, как это было сделано в США с принятием Закона о национальной безопасности 1947 г., в соответствии с которым было образовано ЦРУ.
Руководитель политической разведки в СССР оставался подчиненным руководителю системы госбезопасности в целом (НКГБ, МГБ, КГБ при СМ СССР, КГБ СССР), а руководитель военной разведки – начальнику Генерального штаба Вооруженных сил СССР.
Видный деятель советской политической разведки, бывший заместитель начальника Первого Главного управления КГБ справедливо называет «звездным часом разведки» (советской) период начала «холодной войны» – вплоть до начала 1960-х годов. До этого у советской разведки был период крупных успехов после Гражданской войны, когда «авторитет СССР был исключительно высок, и широкие слои западной общественности видели в нас представителе неожиданно открывшейся заманчивой общественной альтернативы». В тот период «контакты устанавливались сами собой, вербовки делались быстро и на прочной основе, агентура была надежной и высоко эффективной в работе», – пишет Леонов. Последовавшие в конце 1930-х годов массовые сталинские репрессии в СССР, крупные ошибки во внешней политике привели к ухудшению общего климата в работе разведки. Но начавшаяся борьба советского народа с нацизмом быстро изменила ситуацию к лучшему. Престиж СССР поднялся «необыкновенно высоко»: «разумные люди» отчетливо видели, что Советский Союз был главным спасителем мира от нацизма. С началом же «холодной войны», как отмечает данный автор, «симпатии к нам если и уменьшились количественно, то качественно окрепли». – В результате «несколько десятилетий нашему противнику не удавалось изолировать советские представительства и разведку за рубежом, но с началом 1960-х годов процесс этот стал набирать силу. В основе его лежал развивавшийся экономический и социальный коллапс , сопровождавшийся морально-нравственным кризисом». (С. 88-90).
«Органы прямого управления разведслужбами (или их координации) от имени высшего руководства являются необходимым элементом системы стратегического управления в целом. Однако они часто создают дополнительную инстанцию между добытчиками информации и ее потребителями на высшем государственном уровне и «плохо воспринимаются» руководителями собственно разведслужб.
Специфика положения военной разведки, ее двойственность (когда она включает в себя стратегическую, оперативную и войсковую разведки) состоит в том, что она, с одной стороны, является частью военного ведомства. И во многих случаях она подчиняется не министру обороны (как это имеет место в США), а начальнику Генштаба (в послевоенный период в СССР и в Российской Федерации), что означает наличие, по крайней мере, двух иерархических ступенек между главой военной разведки и высшим государственным руководством. К тому же в целом ряде стран, как это отмечено выше применительно к США, традиционно своей разведкой обладают виды вооруженных сил, флот, военно-воздушные силы, сухопутные силы, войска ПВО и др. Нередко эти разведслужбы не ограничиваются обслуживанием оперативно-тактического уровня, а выходят на уровень стратегический, что делает их соперником стратегической военной разведки, замыкающейся на руководство военного ведомства. С другой стороны, стратегические оценки и выводы, конкретные сведения, касающиеся военной безопасности, добытые специфическими для этой разведки способами и средствами (и под особым углом зрения) могут представлять большой интерес не только для главы военного ведомства, но и для высшего государственного руководства. В силу этого руководитель военной разведки должен обладать возможностью (в присутствии или с ведома министра обороны и начальника Генштаба) докладывать по важнейшим вопросам напрямую высшему руководству страны.
В двойственности такого положения военной разведки кроется одна из причин того, что она часто подвергается процедурам реорганизации и переподчинения. Это неоднократно имело место в нашей стране, например в 1930-е и 1940-е годы, когда стратегическая разведка то замыкалась непосредственно на наркома обороны, входившего в высшее политическое руководство, то переводилось в подчинение начальнику Генерального штаба, стоявшего на ступеньку ниже главы военного ведомства. В гг. стратегическая военная разведка замыкалась непосредственно на, который через полтора месяца после начала войны стал не только Верховным Главнокомандующим, но и главой военного ведомства – Наркомом обороны СССР, о чем подробнее пойдет речь в соответствующей главе данной книги». (С. 93-94).
«Разведка и контрразведка семантически являются принципиально разными органами в системе национальной безопасности страны. Как и между различными разведывательными органами, между разведкой и контрразведкой имеются сферы, которые, если им не уделять должного внимания в процессе управления со стороны высшего руководства, ведут к ненужным, даже пагубным для стратегического управления коллизиям.
Идеальным в линии разведка – государственное руководство (военное командование) является прямое общение лиц, принимающих решения, с наиболее ценными «добытчиками» развединформации. Это рекомендуется делать, в частности, в трактате Сунь Цзы, который писал, что разведчики – это «сокровище для государства». (Сунь Цзы всех разведчиков (шпионов) разделил на пять категорий, подчеркнув, что всеми пятью категориями шпионов «ведает сам государь».)
В современных условиях на практике такие взаимоотношения крайне затруднены, а в подавляющем большинстве случаев и весьма опасны – как для государственного руководителя, так и для разведчика. Однако о сокращении дистанции между добытчиками информации и ее пользователями надо думать постоянно, добиваясь минимизации искажения и развединформации, движущейся «снизу вверх», к лицам, принимающим решения, и, с другой стороны, формирования задач, которые ставятся для разведки государственным руководством.
Ставя задачу для разведки, государственный руководитель в ряде случаев не может не задумываться о том, не приведет ли четкая, однозначная формулировка задачи к раскрытию его стратегического замысла противником. – Это может происходить и без наличия агентуры другой стороны в разведслужбе: путем перехвата с дешифровки указаний Центра (руководства разведки) своим резидентом и даже просто внимательным наблюдением контрразведки другой стороны за тем, по каким вопросам осуществляется сбор информации ее противником.
Эти соображения обусловливают в ряде случаев легендирование постановки задачи государственным руководством для своих разведслужб. Это легендирование может освуществляться в том числе внутри собственной конкретной разведслужбы или в органе военного руководства, осуществляющем координацию разведслужб.
Институционно отношения между разведорганами и органами, принимающими политические решения, гармонизируются отнюдь не автоматически, особенно в мирное время. Это же относится и к служебным взаимоотношениях между разведорганом и государственным руководителем. Между ними существуют принципиальные различия в их «модус операнди». Политический орган – прежде всего публичен. Настоящая же разведка по природе своей деятельности не публична, скрытна, максимально секретна. После акта «мегатеррора» 11 сентября 2001 г. в Соединенных Штатах противоречие между интересами политики, с одной стороны, и интересами разведки и контрразведки США – с другой, проявились, в частности, в вопросе о том, обнародовать или не обнародовать сразу же после тераков доказательства вины Усамы бен Ладена. Политически это было исключительно важно как для внутренней аудитории, так и международной (для создания коалиции для ведения целенаправленных действий) в США. Но спецслужбы были заинтересованы в максимальной засекреченности своих источников информации и методов ее получения.
Недаром даже в стране «самой старой демократии», Соединенном Королевстве Великобритании и Северной Ирландии, вплоть до 1980-х годов была засекречена фамилия руководителя политической разведки (в обиходе именуемой «Интеллидженс сервис»).
Разведка выходит из тени в политике обычно вынужденно, чаще всего в связи с крупными провалами разведчиков, со скандалами, имеющими отношение к деятельности разведки за пределами отведенного ей законами «правового поля» (как это было, например, в 1970-е годы в США, когда ЦРУ обвинили, в частности, в незаконной деятельности на территории самих Соединенных Штатов, что по закону было исключительной прерогативой органов контрразведки).
Это пришлось в определенной мере сделать и отечественной политической разведке в результате распада СССР (и резкой критики в обществе КГБ СССР в период «перестройки» и в 1990-е годы), что, как ни парадоксально выглядит на первый взгляд, помогло тому, что она не подверглась большому «раздеванию» и «раскассированию» (в чем большая заслуга принадлежит и его соратникам по СВР)». (С. 111-116).
«Деятельность разведки настолько сложна, настолько часто плохо стыкуется с остальными компонентами системы стратегического управления, что в ней действуют во многих ситуациях (проявляющихся регулярно) некие парадоксы.
Два главных «парадокса разведки» автор сформулировал еще в конце 1970-х годов, занимаясь проблемами информационного обеспечения принятия политических и военно-стратегических решений в США (а также в нашей стране, особенно накануне Первой мировой войны и Великой Отечественной войны).
Первый парадокс формулируется следующим образом: чем более ценная и нестандартная информация докладывается разведорганом государственному руководителю, тем меньше ей верят, тем сложнее она воспринимается.
Второй парадокс заключается в том, что чем более ценным агентом обладает разведка, тем сложнее реализовать в интересах «большой политики» получаемые от него важнейшие данные, так как при этом всегда возникает опасность «засветить» и «спалить» агента и целую агентурную сеть. А любой настоящий руководитель разведоргана постоянно должен заботиться о сохранности, безопасности своих источников информации.
Как отмечает бывший председатель КГБ СССР (занимавший перед этим должность начальника политической разведки – Первого главного управления КГБ СССР) , сведения на агентуру во всех спецслужбах – наиболее оберегаемые оперативные данные; лишь весьма ограниченный круг лиц в самой разведке и контрразведке может быть осведомлен о действующих агентах. История знает немало случаев, когда государственные деятели на переговорах со своими оппонентами из других стран козыряли сведениями, полученными из разведисточников, в результате чего этот источник просчитывался другой стороной и переставал существовать.
С другой стороны, история знает случаи, когда стремление обеспечить безопасность источника информации доводило до того, что высшие руководители в критический момент лишались его критически важной информации. Классическим примером может служить история реализации особо важной информации американской военной (военно-морской) разведкой накануне начала японской агрессии против США летом-осенью 1941 г. Тогда на некоторых отрезках времени в списке рассылки расшифрованных американскими клиптографами (система «Мэджик») японских дипломатических телеграмм был исключен Президент США – Верховный главнокомандующий Вооруженными силами. Дело было в том, что военные опасались возможных утечек от ближайшего окружения президента. Автору не раз приходилось слышать о похожих примерах от представителей разведслужб применительно к руководству и СССР.
Ветераны советской политической разведки рассказывали автору историю о том, как годами (если не десятилетиями) в специальных, особо охраняемых и засекреченных хранилищах ПГУ КГБ находились объемные документальные материалы по важнейшим вопросам военной политики западных стран. Эти материалы могли быть доложены высшему руководству после необходимой обработки прежде всего военными специалистами. Таких сециалистов недоставало в политической разведке, но они были в Минобороны СССР. Тем не менее эти материалы в другое ведомство не передавались, потому что в ПГУ КГБ не хотели допустить расширения круга осведомленных о наличии этих материалов». (С. 116-117).
« За последние 20-30 лет произошел гигантский рост возможностей разнообразных технических средств разведки, которыми она пользуется для получения результатов, ранее не достижимых. Развитие таких средств, явные успехи в их применении привели в ряде стран к появлению новых специальных разведорганов. Особенно это характерно для США со свойственной американцам национальной психологией упования на технологии и технические средства решения многих проблем, особенно в области обеспечения национальной безопасности.
Рельефное представление о том, что собой представляют в современных условиях технические средства разведки, дает тот набор инструментов, который был использован Соединенными Штатами в ходе операции НАТО в Косово в 1999 г. Основными средствами наблюдения из космоса являлись: космические аппараты оптико-электронной разведки (в ясную погоду, в любое время суток) и космические аппараты радиолокационной разведки (в сложных погодных условиях). Космические аппараты радиотехнической разведки давали данные о режимах работы радиолокационных станций и других радиоэлектронных средств ВС Югославии). Космические аппараты радиоразведки обеспечивали обнаружение и перехват переговоров по линиям связи в УКВ-диапазоне.
Еще в 1980-е годы в результате развития таких средств стали громко звучать голоса и политиков и военного командования о том, что «человеческая разведка» утрачивает свое значение. Сторонники этого считали, что у разведки с применением технически средств, особенно спутниковых, есть очень важное политическое преимущество – она в случае своих провалов создает гораздо меньше проблем, нежели «человеческая разведка».
Провалы в деятельности «человеческой разведки» не раз вызывали крупные политические скандалы. Крупным ущербом для советской внешней политики обернулась измена шифровальщика резидентуры ГРУ в Канаде Гузенко в 1945 г. Список агентов, который выдал Гузенко, включал многих известных за ее пределами людей – членов канадского парламента, ученых-атомщиков, руководящих деятелей компартии и некоторых лиц из других стран. Политическое значение этой информации оказалось настолько большим, что премьер-министр Канады сразу же отправился в Вашингтон, чтобы проинформировать обо всем Президента США.
Этот скандал был использован в США и Великобритании сторонниками «жесткой линии» в отношении СССР, послужив одним из сильных толчков в направлении возникновения феномена «холодной войны». Причем произошло это в тот момент, когда Советский Союз еще весьма значительно отставал от США в создании собственного ядерного оружия, а тем более средств его доставки. Страна победоносно завершила Великую Отечественную войну, но понесла при этом гигантские потери, значительно превосходившие потери США и Великобритании. Движение к «холодной войне» в результате началось намного раньше, чем Советский Союз к этому был готов в экономическом и в военно-техническом отношении.
Не меньшие скандалы вызывали инциденты с разведывательными самолетами (осуществлявшими аэрофотосъемку или радиоэлектронную и радиотехническую разведку) или с кораблями (наиболее острый кризис возник в связи с захватом КНДР американского разведывательного корабля «Пуэбло» в 1968 г.). Неоднократно возникали конфликтные и кризисные ситуации, связанные с полетами американских разведывательных самолетов У-2 (особенно в конце 1950-х – начале 1960-х гг.). Но в последующие годы их функции стали преимущественно выполнять спутники оптоэлектронной разведки.
Прерванный советскими войсками ПВО полет принадлежавшего ЦРУ самолета У-2 с пилотом Г. Пауэрсом повлек за собой события, которые прервали процесс нормализации советско-американских отношений («дух Кемп-Дэвида»). Если бы этот процесс продолжался, то разрядка с весьма высокой степенью вероятности имела бы место не в начале 1970-х годов, а на 15-17 лет раньше, что могло бы позволить избежать гонки вооружений последующих десятилетий (более обременительной во всех отношениях для СССР, чем для США) и острых кризисов, включая Карибский (Кубинский ракетный) октября 1962 г., когда обе стороны вплотную подошли к началу третьей мировой войны.
Полное право на существование имеет версия о том, что полет У-2 над СССР 1 мая 1960 г., закончившийся его поражением советскими ракетами под Свердловском, был организован теми в США, кто действительно был против «духа Кемп-Дэвида», против значительного улучшения советско-американских отношений.
Сторонники уменьшения упора на традиционную «человеческую разведку» громко заявили о себе в США в 1990-е годы, аргументируя это окончанием «холодной войны». (В то же время они, как правило, отмечают, что в разведке, ведущей сбор информации с применением сверхсовременных технически средств, слишком много средств тратится на получение первичной информации по сравнению со средствами на обработку полученной информации, ее анализ и реализацию).
События 11 сентября 2001 показали неправоту энтузиастов ставки на ведение разведки техническими средствами. Обнаружилась неадекватность потребностям контртеррористической борьбы данных, полученных техническими средствами, и явная недостаточность усилий американских разведслужб по получению сведений с использованием «человеческой разведки».
Спор между «технарями» и сторонниками «человеческой разведки» имеет отнюдь не схоластическое значение. От его исхода напрямую зависит объем ассигнований, выделяемых на один и другой вид деятельности , а во многом успех или неуспех разведдеятельности в обеспечении высшего руководства необходимыми данными.
Технические средства исключительно важны для получения «объективных данных» – текстов шифротелеграмм и телефонных разговоров, передаваемых данных о вооруженных силах, промышленности и т. п., снимков (полученных в оптическом, инфракрасном или в радиолокационном диапазонах). Но они не могут компенсировать получение особо важных документов, которые не передаются по техническим каналам связи, не могут того, что получает высококвалифицированная агентура от устного общения с носителями особо ценных сведений.
В силу этого «человеческая разведка», как и во времена Сунь Цзы, в последующие эпохи будет сохранять свою значимость.
При этом результаты «человеческой разведки» должны умело комбинироваться при анализе тех или иных феноменов, событий, тенденций, рассматриваемых разведчиками-аналитиками, с результатами деятельности разведорганов, получающих информацию с помощью технических средств». (С. 117-120).
Органы высшего управления в Российской Федерации
и проблемы их совершенствования
«Среди важнейших задач, которые, по моему мнению, предстояло решать Совету Безопасности в сфере обороны, было, во-первых, закрепление соответствующими решениями президента и Совета Безопасности тех параметров, которые должны были бы лежать в основе строительства Вооруженных сил РФ, их реформирования (модернизации) на основе проработок Минобороны 1993 – 1996 гг., Совета обороны 1996 – 1997 гг., комиссии по оборонной безопасности Совета Безопасности РФ в 1994 – 1996 гг. Во-вторых, принятие центральных решений относительно ядерной доктрины и ядерной политики РФ, включая решение вопросов о структуре и составе стратегических сил и других компонентов системы ядерного сдерживания. В-третьих, четкое определение сферы ответственности Минобороны и других «силовых структур» в стране, число которых, как уже отмечалось, в 1990-е гг. значительно увеличилось по сравнению с тем, которое было в Советском Союзе, а взаимоотношения между ними подчас принимали остро конфликтный характер, что наносило прямой ущерб национальной безопасности и обороноспособности страны». (С. 309-310).
«… было очевидно, что необходимо наличие нескольких основополагающих документов в этой области.
Таким документом прежде всего стали «Основы (концепция) государственной политики Российской Федерации по военному строительству на период до 2005 г.». Важную роль в разработке этого документа сыграли прежде всего сотрудники аппарата СБ и, а также заместители секретаря СБ, и ряд других сотрудников аппарата СБ (, и др.). Данный документ после согласования с председателем правительства, руководителем Админстрации Юмашевым, руководителями всех силовых ведомств был утвержден Президентом Ельциным в июле 1998года.
При определении внешних условий военного строительства в документе говорилось, что возрастает значение экономических, политических, социальных, экологических, научно-технических, информационных и др. условий в международных отношениях , однако и «военный фактор продолжает играть в них важную, а в ряде случаев – ключевую роль». При этом отмечалось, что продолжается противодействие (способное вылиться при определенных условиях в острую конфронтацию) утверждению отношений равноправного и взаимовыгодного партнерства России с другими государствами. Отмечалась опасность использования возможных внутренних конфликтов в Российской Федерации в качестве повода для иностранного вмешательства; говорилось о растущей угрозе распространения оружия массового поражения и средств его доставки, появления новых государств, имеющих на вооружении ядерное оружие.
Особое внимание я уделил тому, чтобы в данном документе было специально отмечено радикальное изменение форм и способов ведения вооруженной борьбы, возникновение новых требований к тактике, оперативному искусству, военной стратегии.
В числе внутренних условий военного строительства в России отмечалось, что «создание правового демократического государства сталкивается с большими трудностями», что сохраняются кризисные явления в экономике России , значительно снизился научно-технический, технологический и производственный потенциал большинства предприятий оборонно-промышленного комплекса. Было сказано о том, что снизился престиж воинской службы, уровень материального обеспечения и социальной защищенности военнослужащих, лиц, увольняемых с воинской службы и членов их семей, а также гражданского персонала военной организации.
В числе основных задач в области обеспечения обороны и безопасности России едва ли не впервые была записана задача обеспечения для России свободы деятельности в Мировом океане и космическом пространстве, доступа к важным для России международным экономическим зонам и коммуникациям в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права .
Мы с коллегами исходили из того, что этот тезис нуждается в детальном развитии и углублении как обоснование необходимости развития российской морской мощи («морской силы»), включая Военно-морской флот РФ, которому в отечественной истории явно недоставало глубокого политического и экономического обоснования его целесообразности.
Было определено, что организация обороны страны базируется на принципе сочетания ядерного сдерживания со стратегической мобильностью интегрированных разнородных сил и средств.
В обеспечении координации деятельности и организации взаимодействия компонентов военной организации при решении задач обороны и безопасности за Министерством обороны РФ закреплялась головная роль по обеспечению обороны страны, защите и охране государственной границы в воздушном пространстве и в подводной среде, а также ее защите военными методами на суше и на море*. На МВД (с его внутренними войсками) возлагалась головная роль в деле пресечения, локализации и нейтрализации внутренних вооруженных конфликтов на территории РФ; на ФПС – головная роль по охране государственной границы РФ на суше, море, реках, озерах, иных водоемах , а на ФСБ – по решению задач борьбы с терроризмом, политическим экстремизмом, разведывательной деятельностью спецслужб и организаций иностранных государств.
Устанавливалась единая система военно-административного деления Российской Федерации на стратегические направления.
* К этому моменту политическая разведка подверглась едва ли не большим репрессиям, чем разведка военная. В различных ее звеньях появились опасно некомпетентные люди типа, о роли которого недавно подробно написал в своих воспоминаниях. Исследовавший дело Кобулова Примаков отмечает, что тот закончил 5 классов школы, курсы счетоводов, работал счетоводом на заводе, производящем бутылки для разлива минеральной воды «Боржоми», потом стал бухгалтером в НКВД Грузии, который в то время возглавлял. (Берия стал в 1938 г. одним из основных фаворитов Сталина, осуществив «зачистку» НКВД после «железного наркома» , выполнившего свою задачу и ликвидированного после того, как так же был использован Ежов для ликвидации Ягоды и его «команды», а Ягода перед этим – для ликвидации наследия.)
Здесь и началась сверхбыстрая карьера Кобулова: в 1940 г. он был назначен резидентом политической разведки в Берлин – на наивысший в тот период пост среди всех загранрезидентур. Именно через германские спецслужбы осуществляли целенаправленную дезинформацию Сталина, что проводилось германской стороной с августа 1940 г. вплоть до нападения на СССР 22 июня 1941 г., т. е. около года – срок весьма значительный, особенно в условиях острой международной обстановки, войны и на Западе и на Востоке. Гитлер лично утверждал материалы, передававшиеся Кобулову (через агента (латыш Берлингс), подставленного Кобулову германской разведкой, имевшего у Кобулова псевдоним «Лицеист», а у германской разведки «Петер»). – См. Примаков в большой политике… с.128-133.
* В целом можно отметить, что часто разведслужбы практически в равной мере используются как для целей информации своего государственного руководства, так и для целей дезинформации руководства других стран. При этом собственная дезинформация, проходя через каналы информационных систем других стран, возвращается (подчас в весьма причудливой форме) в информационные каналы собственного государства . Ведение разведкой одновременно информационной и дезинформационной работы в результате требует еще более высокого уровня координации всех соответствующих усилий как в рамках «разведывательного сообщества», так и между разведывательным сообществом и дипломатическим ведомством и ведомством военным.
* Это была последняя большая война XIX века, в которой русская армия по техническому оснащению (прежде всего по качеству и количеству артиллерии, по стрелковому оружию и др.) не уступала лучшей армии мира – французской. В Крымскую войну гг. российская армия, и особенно флот, вступили при значительном превосходстве в техническом оснащении со стороны первоклассных держав Европы. Состояние примерного равенства в технической оснащенности наших вооруженных сил удалось восстановить только в Великую Отечественную войну гг.
* Отражением такой глубокой сопоставительной самооценки является высказывание накануне его отъезда из Санкт-Петербурга в действующую армию относительно того, что победить Наполеона он не сможет, но сможет «перехитрить».
* Как уже отмечалось в данной книге, после реабилитации в марте 1932 г. был вновь зачислен на службу в Красную Армию – в разведуправление (IV управление) Штаба РККА. Осенью 1935 г. он получил воинское звание «комбриг», а еще через два месяца «комдив». С 1936 г. он продолжает работу профессором Академии Генерального штаба РККА. В 1937 г. он был арестован вторично; 29 июля 1938 г. военная коллегия Верховного суда СССР приговорила к расстрелу, и в тот же день приговор был приведен в исполнение. (См.: Думба Андреевич Свечин (). Этапы жизненного пути и творчества. М.: Антология отечественной военной мысли, 1999. С. 24.)
* Тем самым устранялся длившийся более трех лет спор о том, следует ли отдавать ФПС функцию обороны сухопутной и морской границы, снимался вопрос о наращивании морских сил ФПС и создании в ее составе сухопутных войск, в т. ч. дивизий и бригад.
* Такому решению предшествовало почти четырехлетнее обсуждение данной проблемы с ведущими работниками ГОУ и ГОМУ ГШ, с командующими военными округами ВС РФ, рядом военных теоретиков, анализ опыта зарубежных стран в применении модульного принципа.