Филология. Филология как наука и педагогическая дисциплина в современной россии Филология существовала с древнейших времен

В.И.Аннушкин

Филология как наука и педагогическая дисциплина в современной России

Предмет филологии как науки не определен с достаточной ясностью, хотя этого требуют интересы как фундаментальной науки, так и педагогической практики. Очевидно, что сведение предмета филологии к «союзу языкознания и литературоведения», как это делается в системе дисциплин, преподаваемых на филологическом факультете, только запутывает дело, ибо каждая из этих дисциплин имеет свой достаточно ограниченный объект изучения, сама же филология не может быть размыта среди «совокупности» других дисциплин, куда нередко включают и текстологию, и стилистику, и риторику, и поэтику, и палеографию, и семиотику.

Термин филология осмысляется прежде всего этимологически - как «любовь к слову» (в России этим вступлением начинаются все первосентябрьские лекции для первокурсников-филологов), но уже ответ на вопрос «к какому «слову?» ставит современного языковеда в тупик, поскольку речь, конечно, идёт вовсе не об отдельном «понятии» или «лексической единице». Очевидно, что при всех изначальных прикладных функциях филологии как науки о комментировании текста она толковалась как учение о Слове в сакральном смысле, т.е. слове как божественном даре, способности говорить и писать, вступать в общение с себе подобными и творить мир «словом». Слово должно быть воспринято здесь логосически - как разум, космос, некий абсолют, инструмент творения жизни, орудие организации всей общественно-производственной деятельности, образования и воспитания человека.

Точно так же сущность науки отпечатлена в термине языкознание - это учение о языке, его устройстве, системе знаков, выражающих определенные смыслы, языке как средстве общения. Здесь придется остановиться и задуматься: наше языкознание мало занималось проблемами общения и реальной речи, изучением жизни текста (отчего и потребовались такие дисциплины как лингвистика текста, прагматика, изучающая «функционирование языка в речи»). Литературоведение же занималось и продолжает заниматься преимущественно художественной речью (литературой), отчего другие виды речи или литературы (научная литература, публицистика, ораторская, философская проза) явно проигрывают во внимании и степени изученности.

Очевидна историческая последовательность в появлении наук: филология возникла в древности, языкознание - наука относительно нового времени. Если объяснять развитие наук в связи с техническим прогрессом в создании текстов, то филология - наука, появление которой обосновано созданием письма или письменной речи (текстов), а языкознание - наука, создание которой инициировано возможностями печатной речи, прогрессом в языковых контактах различных народов, необходимостью исследовать множество языков и их устройство.

Философия слова, или (если можно так выразиться) философия филологии, предполагала понимание человеческого слова как божественного дара, инструмента организации и творения мира, общества, вселенной - и это отношение к слову вполне сохранено в духовной литературе и этике речи. Отдельная тема - эволюция русской философии слова , которая имеет истоки в творчестве М.В.Ломоносова, писавшего: «Кто отчасу далее в нем углубляется, употребляя предводителем общее философское понятие о человеческом слове , тот увидит безмерно широкое поле или, лучше сказать, едва пределы имеющее море».

Именно в России родился на рубеже XVIII -XIX веков термин словесность , который стал, безусловно, аналогом филологии, а словесные науки - аналогом филологических наук в до-«языковедческий» период истории русской филолого-языковедческой науки. Поскольку история русского языкознания в ее наиболее авторитетных учебниках слабо касается именно «словесных наук» вследствие наложения схемы современного научного языкознания на классическую схему русских филологических («словесных») наук, требуется выяснить последовательное развитие как словесных = филологических = языковедческих наук в России, так и коснуться истории и современного понимания самих терминов слово - речь - язык .

Изучение эволюции терминов слово - речь - язык, связанных с соответствующими науками, позволило прийти к следующим наблюдениям:

Парадоксальность ситуации в современном российском образовании состоит в том, что на филологических факультетах не читается курс филологии. Впрочем, курса филологии, насколько мне известно, не читается и в большинстве западноевропейских университетов. Между тем, ясный, исторически обоснованный и научно аргументированный взгляд на предмет филологии представлен в книге Ю.В.Рождественского «Введение в общую филологию», где сказано: «Филологическое знание состоит в проникновении не только в содержание того или иного текста, но и в его истолкование» . Ступени в истолковании текста позволяют последовательно выстроить понимание предметов частной и общей филологий: в частной филологии анализируется конкретный текст (его возникновение, авторство, вхождение в данную область культуры), в общей филологии - «общие исторические закономерности понимания и истолкования текстов на фоне развития культуры, прогресса в знаниях и речевом общении, технического прогресса в создании текстов» .

Характерно, что многие современные ученые так или иначе избегают точного определения предмета филологии. В начале своего эссеистического письма о филологии Д.С.Лихачёв пишет, что не ставит «задачу рассмотреть, что такое филология. Это нельзя сделать ни простым определением, ни коротким описанием». Тем не менее, его взгляд вполне определенен: филологии отводится «связующая, а поэтому особенно важная роль. Она связывает историческое источниковедение с языкознанием и литературоведением. Она придает широкий аспект изучению истории текста. Она соединяет литературоведение и языкознание в области изучения стиля произведения - наиболее сложной области литературоведения»» . И хотя, по мысли Д.С.Лихачева, «филология - высшая форма гуманитарного знания, соединительная для всех гуманитарных наук», хотя она «опирается на любовь к словесной культуре всех языков, на полную терпимость, уважение и интерес ко всем словесным культурам», более точного определения предмета филологии в тексте Д.С.Лихачёва мы не обнаруживается.

Однако словарная и педагогическая практика требовала дать такие определения - и они находятся. Безусловно, одно из наиболее авторитетных мнений принадлежит С.САверинцеву. Вот оно: «Филология - содружество гуманитарных дисциплин, изучающих историю и выясняющих сущность духовной культуры человечества через языковый (так! - В.А.) и стилистический анализ письменных текстов» . Обратим внимание на следующие положения:

С.С.Аверинцев начинает с определения филологии как «содружества гуманитарных дисциплин», но не без основания не назвал их, хотя для всех очевидно, что филология пользуется методами (или же пользуются её методами) других дисциплин. Очевидна антиномия, существующая на сегодняшний день: филология - и «содружество», и цельная дисциплина, изучающая историю и культуру человечества через текст (текст - «исходная реальность» филологии, и с последним никто спорить не будет).

С.С.Аверинцев фиксирует внимание на письменных текстах. И действительно, филология могла появиться только в период создания письменной речи, но общая филология, по мысли Ю.В.Рождественского, берёт для анализа все роды и виды словесности, т.е. необходимо исследовать формы существования и устной речи (это начальная форма речевого существования человечества, представленная сегодня во множестве вариантов устно-письменной ораторской речи, электронной речи и проч.), и письменной (это предмет классической филологии), и печатной (текстология классиков художественной литературы отличается от текстологии письменной словесности Древней Руси), и СМИ (филология СМИ делает первые шаги, что особенно заметно в том, как несовершенны описания опыта правил создания внешних и внутренних правил словесности для речи СМИ).

3) Описание разных фактур речи как совершенствования технологического процесса создания речи позволяет говорить и о том, что филология касается не только «духовной» культуры человечества, но прямо связана с материальной и физической культурой, ибо материальные условия речи существенно влияют на идеологию текста («на духе почиет материя»).

Для полноты картины приведём ещё одно авторитетное определение. Акад. Ю.С.Степанов называет филологией «область гуманитарного знания, имеющую своим непосредственным объектом главное воплощение человеческого слова и духа - т е к с т. Ф. характеризуется совокупностью научных дисциплин и их взаимодействием - как общих: языкознание (гл. обр. стилистика), литературоведение, история, семиотика, культурология, так и частных, вспомогательных: палеография, текстология, лингвистическая теория текста, теория дискурса, поэтика, риторика и др.» . Хотя определен главный объект филологии - текст, филология вновь объясняется как «совокупность» дисциплин, куда вошли и история, и семиотика, и культурология - научные дисциплины, предметы которых хотя и могут соединяться, но достаточно самостоятельны.

Характерен вывод Ю.С.Степанова: «Современная филология стремится к «партикуляризму», основанному на принципе «каждый язык - как никакой другой»; т.о., в отличие от языкознания, нет «универсальной, или общей, Ф.», но есть единство разных Ф.» . Таким образом, в заключении статьи о филологии ученый приходит к выводу о том, что и предмета-то «общей филологии», собственно говоря, никакого нет.

Надо утверждать, что этот предмет есть. Прежде всего, большинство исследователей полагают, что исходным объектом исследования для филолога является текст . Сам текст есть ни что иное, как старинное и классическое слово , если понимать последнее не как единицу языка, а как «реализованный» текст, сакральный феномен, дар Божий, инструмент общения, орудие мысли и взаимодействия, совокупность осмысленных знаков, передаваемых от одного лица к другому. Сегодня многие классические термины принимают новый облик, что обыкновенно случается, когда человечество начинает жить в новых видах речевого взаимодействия: так, создан новый термин дискурс , которому приписываются новые свойства и смыслы, однако очевидно, что это есть развитие прежних смыслов культуры в новой речевой ситуации.

Полагаем, что в определениях филологии как науки следует учесть следующие компоненты:

Предмет филологии, согласно Ю.В.Рождественскому, - «словесность, или языковые тексты. Задачей филологии является, прежде всего, отделение произведений словесности, имеющих культурное значение, от таких, которые его не имеют. Для решения этой задачи необходимо сначала обозреть весь массив произведений словесности. Это можно сделать только путем классификации этих произведений» .

5. Отношения филологии и языкознания не являются отношениями целого и части. «Для правильного прочтения текстов филология выделяет языкознание и науки о речи» . У языкознания имеется свой предмет: система языка и объяснение фактов языка на разных его уровнях (фонетическом, лексическом, словообразовательном, морфологическом, синтаксическом). Хотя языкознание включает различение понятий язык и речь, оно не обращается к анализу речевой реальности. Отсюда стремление многих языковедов создавать новые области практического приложения языка. Рождаются юридическая лингвистика, лингвистика общения и проч.

Филологическое творчество соединено с анализом текста, принципами его порождения, восприятия, бытования в культуре. Неслучайно культура рассматривается Ю.В.Рождественским как «форма коммуникации, принятая в данном обществе или общественной группе» . Форма коммуникации, свойственная данному состоянию общества и отражающая определенный этап развития технического прогресса в создании текстов, диктует развитие всех остальных форм культуры. Методология, предложенная Ю.В.Рождественским, позволяет рассматривать культурную историю человечества как отражение форм словесности, а именно определенной фактуры речи, способов создания, передачи, хранения и воспроизведения текста, проявляющихся во всей «совокупности достижений людей» (второе определение культуры). Эти достижения отражены в развитии общественной морали, экономическом прогрессе, разных видах семиотической деятельности (например, в развитии видов искусства). Материя и дух при этом таинственным образом переплетены: на духе «почиет материя», но реальное воплощение материи в конкретном тексте диктуется как духом, идеологией, стилем общества в целом, так и философско-идеологическими устремлениями конкретного создателя текста. Филология, таким образом, становится основанием общественных и экономических движений, вполне отражая основополагающий тезис европейской духовной культуры о Слове как инструменте творения мира и окружающей нас действительности.

Обратим внимание на то, как филологические принципы анализа текста соединяются с принципами культуры: текст может либо войти, либо не войти в культуру - филолог не только отслеживает этот процесс, но и активно влияет на него собственными оценками (ср. с часто бытующими мнениями о том, что язык, мол, сам развивается и лингвист-филолог только фиксирует происходящие изменения). В общей филологии систематизируются все виды текстов - и эта систематизация может иметь вполне определенные приоритеты. Так, в русской филологии с 50-70-х годов XIX столетия произошло смешение интересов от систематизации всех имеющихся видов словесности (именно такие классификации обнаруживаются в наиболее авторитетных учебниках риторики и словесности Н.Ф.Кошанского и К.П.Зеленецкого, созданных в 30-50-е годы XIX в.) к преимущественной классификации форм изящной литературы. Смена стиля современной жизни во многом связана с изменением или переориентацией внимания общества на речь массовой коммуникации (телевидение, Интернет), которая становится наиболее авторитетным видом словесности.

На ограниченность подходов, связанных с преимущественной ориентацией только на художественную словесность, или увлеченность современными СМИ вне учёта исторических корней русской словесной культуры неоднократно указывал Ю.В.Рождественский, призывая заниматься всеми видами прозаической словесности (особенно деловой, устными форами речи, риторикой СМИ). Результатом пренебрежительного отношения к прозаическим формам речи стал проигрыш в психологической войне, что имплицитно предрекалось в суждениях Ю.В.Рождественского 70-80-х годов прошлого века. Следствием нынешнего унылого состояния умов и общественного сознания (что особенно проявляется в деятельности наиболее авторитетных органов речи - СМИ) является также прежнее риторически пассивное состояние духа и настроения, не способное к энергичному творческому изобретению идей и честному, эффективному воплощению их в словесной реальности.

Исторический оптимизм современной языковой ситуации состоит в возможностях приложения языка в речевой реальности. Основой такого приложения может быть только критерий культуры как неконсервативного сохранения национальной культурной традиции, опоры на прецеденты деятельности, понятия правильности и нормы, возможности творческого изобретения и воплощения мысли в языковых (словесных) текстах.

Именно в контексте филологии нельзя не сказать несколько слов о русском языке, который, по всеобщему согласию, должен нас объединять и вдохновлять на служение истине, добру, подлинной красоте и совершенствованию жизни - всё это выражено в реальных текстах или, как говорили традиционно, в слове. Русский язык объединит нас не как языковая система, а через как осмысленные языковые тексты . Иначе говоря, нас объединяет филология как учение о культуре, проявленной в текстах. Культура же несет в себе нравственное начало, идеи добра, истины, красоты. Знаком культуры является та форма коммуникации , в которой проявлена культура. Сложность современной ситуации состоит в том, что мы живем в новом информационном обществе с принципиально новыми формами и видами коммуникации, с которыми человечество не сталкивалось ранее.

В связи со сказанным вызревают постановка и решение двух насущных задач:

Необходимо изучение истории русской филологии, или филологических словесных наук в России, которое в настоящее время подменено историей русского языкознания с наложением схемы и содержания современного языкознания на реальную историю и содержание тех наук, которые изучались в университетах, гимназиях, лицеях XVIII -XIX столетий. Изучение истории русской филологии должно вестись как исследование состава «словесных наук», заявленных впервые М.В.Ломоносовым и затем развитыми в курсах выдающихся русских ученых-филологов А.А.Барсова, А.Н.Никольского, Н.И.Греча, И.С.Рижского, А.Ф.Мерзлякова, Я.В.Толмачева, Н.Ф.Кошанского, И.И.Давыдова, К.П.Зеленецкого, Ф.И.Буслаева и др.

2. Филология имеет собственный предмет, который должен быть ясно отличен от лингвистики, литературоведения и др. Состав терминов филологии существенно отличается от состава терминов «лингвистического словаря», каким мы видим последний в современных изданиях словарей языковедческих терминов (ср. энциклопедический словарь «Русский язык» под ред. Ю.Н.Караулова или «Лингвистический энциклопедический словарь» под ред. В.Н.Ярцевой). В данных словарях отсутствуют такие филологические термины как словесность, фактура речи, орудие, материал речи, правила речи, терминология большинства видов и жанров словесности, составляющих «жизнь языка» - реальные языковые тексты (например, ораторская речь, документ, эпистолярная письменность и мн.др.). Вся эта терминология говорит о языковой/речевой реальности современного постинформационного общества, и если она не описывается грамотно и эффективно, то не в этом ли наша языковая, а затем и общественная отсталость?

Волков А.А. Юрий Владимирович Рождественский (10 декабря 1926 - 24 октября 1999) // К 80-летию Ю.В.Рождественского. С. 8.

Рождественский Ю.В. Введение в культуроведение. Издание 2-е, исправленное. - М., 1999.

Доклад В.И. Аннушкина 4 октября 2010 года в Бухаресте, на Международной конференции, посвященной 20-летию Румынской ассоциации преподавателей русского языка и литературы

Современная филология опирается на несколько парадигм, но представляет собой дисциплину, которая по отношению к этим парадигмам находится на более высокой ступени абстракции, объединяя и опосредуя их, наподобие того, как философия опосредована по отношению к другим видам знания. Рассмотрим, какие знания и труды входят в ту или иную парадигму, но выходят за ее рамки, формируя более общее филологическое знание. Критерием здесь будет обращение к тексту и языку как материалу литературы. Так, в литературоведении к области филологического знания будут относиться те работы, которые основываются на анализе текстового материала, а в языкознании это те работы, которые выходят за рамки языка, обращены и к тексту, и в целом к произведению, творчеству того или иного художника.

Философско-эстетическое знание также обогатило филологию, это работы, связанные с эстетикой слова, художественными текстами. То же можно сказать о культурологии. Интересы психологии также были обращены к литературе и к художественному тексту. Но есть область филологического знания, которая как раз интегрирует в себе все эти направления. Эту область мы называем метапоэтикой - исследование писателем, поэтом собственного творчества (см.: 5). Это знание составляет относительно самостоятельную парадигму, мы ее определяем как гетерогенную, «размытую». Особенность русской филологии составляет то, что в основе ее лежит метапоэтика. Фундаментальные исследования показали, что наука о литературе складывалась в основном в процессе формирования и становления самой литературы. «Поэтика» (1705), «Риторика» (1706-1707) Ф. Прокоповича, работы В. К. Тредиаковского и М. В. Ломоносова, а далее А. Д. Кантемира и А. П. Сумарокова, М. М. Хераскова, Н. И. Новикова, А. Н. Радищева составляли основу русской филологии XVII-XVIII вв.

Не случаен и тот рывок, который сделали русские символисты, поставив перед собой задачу создать теорию литературного творчества. Они правомерно считали, что теория литературного творчества, а в сущности, филология как целостное знание не была сформирована. Существовала история литературы, литературная критика, но собственно принципов анализа художественного текста, подходов к нему не было выработано. Положение филологии в конце XIX - начале XX в. было приблизительно таким же, как и положение лингвистики. Лингвисты хорошо знали историю языка, реконструировали мертвые языки, например, санскрит, но не имели достаточных знаний и оснований для исследования современного состояния языков, что констатировали младограмматики Г. Остгоф, К. Бругман, Г. Пауль и др. В ответ на вызовы ученых впоследствии сформировалась структурная лингвистика, которая была призвана исследовать языки на синхронном срезе в противопоставлении диахронии (основа - работы Ф. де Соссюра, И. А. Бодуэна де Куртене).

То же самое произошло и в филологии, в частности в лингвистической поэтике, которая к ней относится. Но это стало возможным только после попыток самих писателей и поэтов создать целостную теорию литературного творчества, основанную на анализе художественного текста и языка художественного произведения. Поэтому метапоэтическая парадигма в русской филологии определяется нами как интегрирующая, так как она естественным образом объединяет литературоведческое, лингвистическое, философское, психологическое знание. Иногда, как известно, русские писатели опирались на ту или иную теорию художественного творчества. С определенной уверенностью это нужно сказать о символистах, которые в основу своей метапоэтики положили теорию творчества В. фон Гумбольдта - А. А. Потебни. Или метапоэтика постмодерна, которая во многом основывается па структуралистских, постструктуралистских штудиях.

В формировании русской филологии наиболее значимую роль сыграли следующие парадигмы.

• 1. Лингвистика, обращенная к художественным функциям языка: лингвисты-филологи - М. В. Ломоносов, А. X. Востоков, А. А. Потебня, А. М. Пешковский, Л. В. Щерба, В. В. Виноградов, Л. Ю. Максимов, Д. Н. Шмелев и другие.
• 2. Литературоведение и критика: ОПОЯЗ, Московская формальная школа, советское литературоведение, М. М. Бахтин, Тартуско-московская школа и т.д.

Следует сразу же оговориться о взаимодействии и взаимопроникновении этих видов знания, общность которых мы будем анализировать через школы и направления.

• 3. Метапоэтика, или исследование писателями, поэтами собственного творчества.
• 4. Философия и эстетика (то, что связано с текстом): Г. Г. Шпет, П. А. Флоренский, А. Ф. Лосев и другие.
• 5. Психология: Л. С. Выготский, влияние 3. Фрейда (И. П. Смирнов).

Это деление условно, многие поэты были одновременно и выдающимися учеными (М. В. Ломоносов, А. X. Востоков), занимались критикой. Поэтому, говоря о формировании филологии литературоведами, или лингвистами, или писателями и поэтами, мы будем делать допущения, характерные для взаимодействия данных парадигм. Одно из главных допущений - это рассмотрение взаимодействия лингвистической и литературоведческой парадигм в процессе взаимовлияния, которое обнаруживается по мере образования академических школ, обществ, кружков. Именно в процессе исторического развития этих общностей и вырисовывается филологическое знание. Метапоэтика скрепляет его, философская, психологическая и другие стороны знаний дополняют его.

Система знаний и инструментов познания художественного творчества со своими понятиями, теорией и методологией возникла не сразу, а прошла в своем формировании долгий путь. И если первые суждения о литературе встречаются уже в России X-XI вв., то работы, имеющие непосредственно теоретико-литературный характер, появляются только в конце XVI в., а первые риторики и поэтики еще позже - в XVII в. (см.: 2, с. 21).

Само литературоведение, каким оно предстает перед нами сейчас, представляет сложную и подвижную систему дисциплин. Различаются три главные отрасли литературоведения: теория литературы, история литературы и литературная критика. Теория литературы исследует общие законы структуры и развития литературы. История литературы исследует становление литературы как процесс или как один из моментов этого процесса. Литературную критику интересует сегодняшнее состояние литературы. Для нее также характерна интерпретация литературы прошлого. К литературоведению относят и поэтику - науку о структуре произведения. При этом выделяют общую поэтику, историческую поэтику, к ним примыкает и стилистика художественной речи. Последние дисциплины в наибольшей степени связаны с формированием филологии, так как они обращены к тексту.

В. М. Жирмунский в качестве вспомогательной дисциплины литературоведения называет текстологию, связанную с изучением источников, творческой лаборатории писателя. Он же, говоря о поэтике, выделяя нормативную, сравнительно-историческую и теоретическую поэтику, утверждает, что поэтика - наука на стыке лингвистики и литературоведения: «...в искусстве поэзии, в литературе есть такая сторона, которая ни с какой точки зрения нс может быть растворена в лингвистике. Это можно сказать о проблемах тематики и композиции художественного произведения. Слова эти понятны сами по себе. Тематика - это то, о чем говорится. Поэтический образ Татьяны и сюжет “Евгения Онегина” одинаково относятся к области тематики, к области поэтической темы пушкинского произведения. Но поэтическая тема всегда как-то построена, всегда дана в движении; тут и проблема контраста, и “завязывание и развязывание узлов”, и композиция драмы, и романа, которые отличаются друг от друга.

Это не значит, что вопросы тематики и композиции не относятся к поэтическому языку, к стилистике. Когда мы рассматриваем словарь поэта и говорим, что у поэта встречаются краски, которыми он широко пользуется в своих описаниях, что он очень живописен, то речь идет о тематике, о “словесных темах”. Лексика непосредственно связана с тематикой произведения. С другой стороны, когда на примере... стихотворения “Когда волнуется желтеющая нива...” было рассмотрено его построение и расположение придаточных предложений времени в виде периода, то речь шла о композиции стихотворения. Значит, композиция и тематика тесно связаны с языковыми категориями. Но они относятся и к категориям неязыкового порядка, то есть проблемы тематики и композиции могут нас занимать в поэтике и независимо от вопросов языка. Зато лишь в очень малой степени можно говорить об этих аспектах поэтики вне проблемы литературного жанра. Как можно, например, рассуждать о композиции художественного произведения, не касаясь того, имеем ли мы перед собою драму или роман? Ведь композиция романа и драмы совершенно различна из-за того, что в первом случае мы имеем дело с эпической, а во втором - с драматической формой. И сюжет в драме и в романе будет развиваться совершенно по-разному.

Точно так же и изображение, развитие образа героя, скажем, в “Евгении Онегине” дается совершенно иным методом, чем в чеховских пьесах, потому что одно - драма, другое - роман. Значит, и круг вопросов, которые стоят за пределами поэтического языка, не может быть рассматриваем без теории литературных жанров как особых типов, видов литературного произведения, объединяющих известные моменты композиции с известными моментами тематики. Это настолько существенная область исследования литературных произведений, что практически вполне удобно различать - как это делали в старых поэтиках - метрику, стилистику и теорию литературных жанров, имея в виду, что в последний раздел мы включим весь тот сложный комплекс вопросов, который поднимается над теорией поэтического языка» (4, с. 243-244).

Языкознание также представляет собой ряд дисциплин, включающих теорию языка, историю литературного языка, современный русский язык, стилистику, культуру речи, диалектологию, историческую грамматику и др. Все они имеют определенную связь с литературой, наукой о литературе, так как основа литературы как искусства - язык.

Говоря о начальных периодах исследования литературы, ученые отмечают, что сделанных в XVIII в. открытий и выработанных к этому времени понятий оказалось недостаточно, чтобы можно было говорить о возникновении научной методологии познания литературной жизни со специфической научной системой литературоведческих понятий. В качестве периода зарождения русской науки о литературе отмечается первое двадцатилетие XIX в. В XVIII в. русские теоретики и историки приглядываются к своей национальной литературе, пытаясь подвести ее под старые понятия и одновременно делая попытки выработать понятия новые, охватывающие своим содержанием и отдельные стороны литературной жизни России. Авторы учебных пособий начала XIX в. продолжают следовать в том же направлении. Однако уже в критике начала XIX в. наблюдается поворот к познанию национальной художественной практики, к выработке оригинальных понятий и представлений о литературе. В результате создаются условия для возникновения русского теоретико- и историко-литературного сознания, опирающегося в выводах и положениях на художественный опыт своей литературы. Во второй четверти XIX в. этот процесс естественно, исторически необходимо и закономерно приводит к возникновению русской науки о литературе (см.: 2, с. 119).

Но в русской теоретико-литературной мысли начала XIX в. преобладала установка на формирование теории словесности - синтетического знания, в котором не было дифференциации риторики, поэтики, теории литературы. Наиболее значимые работы в этот период: «Основания российской словесности» (1807) А. С. Никольского, «Рассуждение о словесности вообще» (1810) Н. И. Язвицкого, «Введение в круг словесности» (1806),

«Наука стихотворства» (1811) И. С. Рижского, «Курс российской словесности» (1812) И. М. Левитского, «Словарь древней и новой поэзии» (1821) Н. Ф. Остолопова, «Учебная книга российской словесности» (1819-1822) Н. И. Греча, «Опыт науки изящного» (1825) А. И. Галича.

Учение о словесности возникало и формировалось в России в начале XIX в. как «общефилологическое учение, затрагивающее все основные аспекты происхождения, свойств (грамматика) и функций (риторика и поэзия) слова. Собственно теоретико-литературным отделом... в этом учении была вся теория поэзии и та часть риторики, которая приходилась на теорию прозаических жанров и которая со временем развилась в теорию прозы» (2, с. 140). Понятие словесности было комплексным, филологическим, вне дифференциации на литературоведение и лингвистику, хотя проблеме языка в ней отводилось много места. «Литература, или словесные, свободные, изящные науки...- писал в 1802 году Я. А. Галинковский, автор, переводчик, редактор и издатель “Корифея”, первого в России “основания всеобщей словесности”, - взяв себе образцом природу , учителем вкус , целью удовольствие... изображают словом (курсив автора. - К. Ш. у Д. П.) сии три предмета: потому называются словесными и заключают в себе: историю, поэзию, риторику, философию, мораль; но, как не довольно занимать одни только органы души, присоединились сопутствующие им художества: живопись, скульптура, музыка и проч. Таким образом составился круг изящного ума, полная система словесности...» (2, с. 129). Это самое широкое из существовавших в начале XIX в. определений словесности. Близко к нему определение Н. И. Язвицкого, в «Рассуждении о словесности вообще» (1810) он отмечает: «Если мы будем рассматривать словесность в обширном значении, то не найдем предмета, совершенно ей неизвестного. Она распростирается на все науки, искусства и художества; она входит в области истории, обогащается рассуждениями философии; словом, она есть всеобщее сокровище, увеличивающееся от всех изысканий и изобретений человеческого духа...» (2, с. 129).

Такое широкое определение содержания понятия «словесности» можно встретить и позднее. Я. В. Толмачев в «Правилах словесности» (1822) под словесностью понимает «круг слова», который «объемлет своею обшир- ностию все познания человеческие. Все, что разум постигает в природе или творит собственною силою, человек старается изобразить помощию слова» (2, с. 129).

Во «Введении в круг словесности» (1806) И. С. Рижский отмечает, что словесность «есть язык, и притом привлекательный, прочих наук», «она единственно сохраняет и передает вечности успехи других наук» (2, с. 129). С таким широким содержанием понятия «словесность» сосуществует более узкое. А. Я. Галинковский в книге «Корифей, или Ключ литературы» (1802) видит в словесности и «малый круг познаний неотвлеченных, обработанных красотою слова» - художественную прозу - и поэзию. Со временем такое выделение произведений, «обработанных красотою слова», в особый ряд приведет к образованию понятия «изящная словесность». В курсах истории русской словесности И. М. Борна (1808) и Н. И. Греча (1822) нашло свое отражение именно узкое понимание словесности, в го время как в «Обозрениях» русской литературы Н. И. Греча (1815, 1817, 1818) рассматривается буквально вся печатная продукция России этих лет.

По-своему стараются определить сущность словесности сторонники «эстетической» точки зрения на поэзию. Такую попытку сделал в одном из первых в России курсов эстетики Л. Г. Якоб, который к «словесным искусствам», то есть к словесности, относил все искусства, которые «для изящного представления мыслей употребляют слова» (2, с. 130).

В то же самое время под «словесностью» понимают не только определенный круг словесных произведений или словесных искусств и наук, но и саму науку о слове, о словесных произведениях. «Словесность, - пишет Н. И. Язвицкий, - есть основательное познание искусства сочинять, снисканное обдуманным чтением лучших писателей». Это определение буквально дословно, изменив только одно слово «познание» на «знание», повторит И. М. Левитский. Я. В. Толмачев, как и Язвицкий, под словесностью также понимает не только определенный «круг слова», но и «науку, руководствующую человека к такому высокому совершенству, какова способность говорить красно и прилично...» (2, с. 130).

На развитие русской филологии и литературоведения оказывали влияние западные литературно-эстетические течения и лингвистические направления. В частности, огромную роль в формировании словесности сыграли лингвистическая и лингвокультурологическая теория В. фон Гумбольдта, немецкие эстетические теории, в частности работы И. В. Гер- дера, И. В. Гете, Ф. Шиллера, Ф. Шеллинга, И. Канта, а далее эстетика И. В. Ф. Гегеля, работы западноевропейских эстетиков Ш. Сент-Бёва, М. Мюллера, И. Тэна. Как известно, к середине XIX в. сформировалось сравнительно-историческое направление в лингвистике (Ф. Бонн, Р. Раск,

A. X. Востоков, А. Шлейхер, В. фон Гумбольдт), которое также влияло на становление теории словесности.

В основании филологии лежат исследования поэтов и ученых конца XVII - первой половины XIX в. - С. Полоцкого, И. Хворостинина, К. Истомина, Ф. Прокоповича, А. Д. Кантемира, В. К. Тредиаковского, М. В. Ломоносова, А. П. Сумарокова, Я. Б. Княжнина, В. И. Майкова, М. М. Хераскова, И. И. Дмитриева, А. Н. Радищева, Н. М. Карамзина, Г. Р. Державина,

B. А. Жуковского, А. X. Востокова. Их вклад в историю русской филологии анализируется в четырехтомной антологии «Три века русской метапоэтики: Легитимация дискурса» (2002-2006), а также в нашем словаре «Русская метапоэтика» (2006). Воззрения поэтов и одновременно ученых формировались не только в системе складывающегося научного знания, но и во взаимодействии с процессами творчества. Метапоэтика - это особый тип филологической рациональности, опирающийся на собственные наблюдения автора над творчеством и, как правило, на научные опыты своего времени. Такие гениальные ученые, которые сформировали основание филологии, как М. В. Ломоносов и А. X. Востоков, были выдающимися поэтами своего времени, находились в диалоге с другими художниками, но также и с учеными-лингвистами, основателями теории словесности.

М. В. Ломоносову принадлежат «Российская грамматика» (1755), «Письмо о правилах российского стихотворства» (1739), «Краткое руководство к красноречию» (1748), трактат «О пользе книг церковных в российском языке» (1757). М. В. Ломоносов - крупнейший русский поэт- просветитель XVIII в., один из основоположников силлабо-тонического стихосложения. Разработанная им теория «трех штилей» сыграла огромную роль в становлении русского литературного языка. Научные мысли он часто излагал поэтическим языком. Филологическое мировоззрение М. В. Ломоносова формировалось во взаимодействии с естественнонаучным знанием. Он уделял внимание разработке языка русской науки, создал систему терминов химии на русском языке.

А. X. Востоков - представитель сравнительно-исторического языкознания. Его филологические воззрения формировались в процессе создания работ: «Рассуждение о славянском языке, служащее введением к Грамматике сего языка, составляемой по древнейшим оного письменным памятникам» (1820), «Сокращенная русская грамматика для употребления в низших учебных заведениях» и «Русская грамматика Александра Востокова, по начертанию его же сокращенной грамматики полнее изложенная» (1831). Под его редакцией вышли документы: «Акты исторические, относящиеся к России, извлеченные из иностранных архивов» (1841), «Описание русских и славянских рукописей Румянцевского музея» (1842). А. X. Востоков - автор «Словаря церковнославянского языка» (1858-1861). Но мало кому известно, что он в то же время и автор одного из первых отечественных исследований по поэтическому языку «Опыт о русском стихосложении» (1817), и известный в свое время поэт, написавший немало произведений, в которых осмыслял художественное творчество - «К фантазии» (1798), «Парнас, или Гора изящности» (1801), «Свидание с музою» (1807). Поразительно, но все лингвистические работы А. X. Востокова пронизаны наблюдениями над художественной функцией языка, поэтическими особенностями его реализации. Как мы уже отмечали, в силу особого свойства метапоэтики, соединяющей данные науки, творчества, философии, мы будем рассматривать ее в парадигме, дополняющей научную.

К середине XIX в. формируются академические школы в русской филологии, обычно их называют литературоведческими, но в эти школы входили и лингвисты, и литературоведы, обычно ученые энциклопедического склада, занимавшиеся многими проблемами, связанными с художественным творчеством. Во взаимодействии этих многомерных и динамических воззрений рождались филологические направления. В одних случаях доминировала лингвистическая мысль (психологическое направление), в других - литературоведческая (культурно-историческая школа), мифологическая школа и сравнительно-историческая школа А. Н. Веселовского наиболее органично соединяли воззрения ученых в общем филологическом знании.

Под научной школой мы понимаем исторически сформированное объединение ученых, работы которых отличаются общностью взглядов, направлений, принципов, методов; шире - эго направление, течение в науке, связанное единством основных взглядов, общностью или преемственностью принципов и методов.

Мы будем опираться на определение следующих академических школ, сформированных в XIX в.:

родоначальники русской филологии - поэты-ученые (Ф. Прокопович, М. В. Ломоносов, Н. М. Карамзин, А. X. Востоков);

• - мифологическая школа (Ф. И. Буслаев, А. Ф. Афанасьев, О. Ф. Миллер, А. А. Котляревский, И. А. Худяков, П. Н. Рыбников, А. А. Потебня);
• - культурно-историческая школа (А. Н. Пыпин, Н. С. Тихонравов, А. А. Шахов, А. И. Кирпичников, Л. Н. Майков, Н. П. Дашкевич, П. В. Плотников);
• - сравнительно-историческая школа (А. Н. Веселовский);
• - психологическое направление (А. А. Потебня, Д. Н. Овсянико-Куликовский, А. В. Ветухов, А. Г. Горнфельд);
• - как особые направления рассматриваются русская литературная критика (В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, Д. И. Писарев, А. И. Герцен, Н. Н. Страхов) и русское стиховедение (В. И. Клас- совский, П. Д. Голохвастов, Ф. Е. Корш, Н. Н. Шульговский) во второй половине XIX в. (см.: 1).

Литература

• 1. Академические школы в русском литературоведении. - М.: Наука, 1975.
• 2. Возникновение русской науки о литературе. - М.: Наука, 1975.
• 3. Вольф, Ф. А. Что такое классическая филология? / Ф. А. Вольф. - М.: УРСС, 2015.
• 4. Жирмунский, В. М. Введение в литературоведение / В. М. Жирмунский. - СПб.: Санкт-Петербургский университет, 1996.
• 5. Штайн, К. Э. Русская метапоэтика: учебный словарь / К. Э. Штайн, Д. И. Петренко. - Ставрополь: Ставропольский государственный университет, 2006.
• 6. Штайн, К. Э. Филология: История. Методология. Современные проблемы / К. Э. Штайн, Д. И. Петренко. - Ставрополь: Ставропольский государственный университет, 2006.
• 7. Штайн, К. Э. Филология: Школы и направления: учеб, пособие/ К. Э. Штайн, Д. И. Петренко. - Ставрополь: Дизайн-студия Б, 2014.
• 8. Эко, У. История красоты / У. Эко. - М.: Слово, 2006.

Филология возникла как практическая деятельность и практически ориентированное знание. Это знание отличалось комплексностью. Недаром, чтобы заниматься филологией, человеку нужно было иметь энциклопедическую образованность. Такое положение сохраняется до середины XIX в., когда филология утрачивает направленность на решение прежде всего сиюминутных практических задач, когда в филологии складываются научные методы, происходят мощные процессы дифференциации знания. «Донаучный» этап филологии сменяется этапом научным.

Филология как практически ориентированное комплексное знание (V--IV вв. до н.э. -- середина XIX в. н.э.)

До середины XIX в. филология сохраняет статус практически ориентированного знания и деятельности и имеет комплексный характер (раздел 1.1.). Эти особенности хорошо заметны на начальных этапах развития филологии.

Филология эпохи античности. Древневосточные (Индия, Китай) и западные (Греция, Рим) тексты стали изучаться уже в античном мире (X в. до н.э. -- V в. н.э.). В разное время здесь возникли задачи, обусловившие формирование филологии как практической деятельности. Восточная и западная традиции складывались и развивались обособленно.

На базе западной традиции возникает классическая филология. Она формируется в Европе во времена Возрождения (XIV--XVI вв.) как возврат к древнегреческому и древнеримскому наследию. Это была реакция на засилье церковной латыни, ставшая одним из проявлений гуманистической позиции: «человек есть центр мироздания». «Я поставил тебя в центр Вселенной для того, чтобы ты лицезрел все, что я туда поместил. Я сделал тебя самим собой; подобно скульптору, ты ваяешь свое собственное «Я». Ты можешь выродиться в животное, но ты также в состоянии возвыситься одним желанием твоей души до образа божественного», -- говорит Бог человеку в сочинении итальянского гуманиста Пико делла Мирандолы (1463--1494).

Термин «классический» связан с лат. classis -- разряд. Жители Древнего Рима делились на разряды: те, что были подведены под первый разряд, имели максимум богатств, максимум прав. Отсюда у слова классический и возникает значение «первоклассный».

Классическая филология изучает языки, литературу, античный быт, историю, философию, искусство, культуру Древней Греции и Древнего Рима. Таким образом, она возникает и развивается как комплекс знаний об античном мире. Ее изучение требовало от человека владения целым комплексом сведений об античном мире: знания древнегреческиого и латыни, истории, права, политики, военной истории, культуры, быта и многого другого. При этом одни филологи-классики сосредоточивают свое внимание преимущественно на грамматике и критике текста, другие -- на истории, археологии, культуре, быте Древних Греции и Рима. Результатом деятельности филологов-классиков является подготовка древних текстов к публикации, всестороннее комментирование их, создание и публикация научных сочинений о духовной и материальной культуре древности.

Библейская филология (древнегреч. biblia, мн. ч. от ЫЫгоп -- книга). Библейская филология направлена на изучение Библии. Считается, что первым исследователем библейского текста является Ориген (185--253 гг.), хотя уже в самой Библии имеет место комментирование входящих в нее текстов.

Библия включает в себя множество разнообразных по содержанию и в жанровом отношении текстов: законы и кодексы, хроники, описания путешествий, гимны, афоризмы, свадебные, лирические песни и мн. другое. Библия состоит из двух частей -- Ветхого Завета и Нового Завета. Ветхий Завет создается с XIII в. до н.э. по II в. до н.э. Его тексты написаны на древнееврейском, древнегреческом и арамейском языках. Тысячелетие существования Ветхого Завета постоянно требовало истолкования составляющих его текстов: менялись языки, при переписке в тексты привносилось то, что в них изначально отсутствовало, описанные в текстах события, имена и факты уходили из памяти человечества, преобразовывались. Так возникает собственно филологическая проблема, связанная с чтением, пониманием и истолкованием библейского текста. Ещё сложнее была ситуация с Новым Заветом, который создается как перевод Ветхого Завета: задачи чтения, понимания, истолкования текста осложняется еще одной -- задачей перевода.

Наконец применительно к библейским текстам в целом оказалось актуальным решение еще одного вопроса: есть ли данные тексты результат Божественного откровения или созданы людьми?

Таковы важнейшие филологические задачи, возникшие в связи с изучением библейских текстов. Решение этих задач вызвало к жизни две филологические дисциплины: критику (от др.-греч.. kritike -- искусство разбирать, судить) в виде библейской критики и экзегетику (от др.греч. exegetikos -- объясняющий, толкующий). Главным вопросом, который поставила перед собой библейская критика, был вопрос об авторстве библейских текстов. Поиск ответа проходил на основе сопоставления библейских текстов и текстов мифологических, фольклорных. Экзегетика возникла в связи с исследованием поэм Гомера, впоследствии же она обратилась к изучению сакральных текстов (лат. sacer/sacri/ -- священный, относящийся к религиозному культу, ритуалу; обрядовый). Ее задачей стал поиск единственно верного толкования библейских текстов -- в «изначальной глубине и святости слова Божьего».

Восточная филология возникает в XVI--XVII вв. в Европе, когда отдельные европейские страны осуществляли колониальный захват восточных народов и территорий. В термине отражается взгляд европейцев на территорию заселения народами, язык и культура которых изучается: это Азия и Африка. Таким образом, восточная филология складывается отдельно от древнекитайской и древнеиндийской традиций.

Основой восточной филологии явилось изучение языков. К изучению языков прибавилось изучение географии, этнографии, обычаев и нравов, верований, культуры и литературы, политического, военного устройства народов Востока. Восточная филология возникает и долгое время существует как наиболее широкий комплекс знаний и сведений о народах Востока. В этом комплексе соединяются знания по языкознанию, литературоведению, философии, истории, региональному религиоведению и др.

Так закладывается филологическая традиция. Ее существование и развитие поддерживается потребностями в практической филологии со стороны различных сфер жизни общества. Наиболее существенное значение в «донаучный» период филологии имели конфессиональные потребности (лат. confessiona- lis -- вероисповедный, церковный). К ним относится создание алфавитов и систем письма главным образом для культово- религиозных целей, переводы конфессиональных книг на современные (для того или иного периода) языки и др. Яркий след в истории филологии оставила, например, европейская Реформация -- движение за социальное, культурное, религиозное преобразование общества, развернувшееся в XVI--XVII вв. В числе ее лозунгов было требование введения богослужения на родном для прихожан языке, перевод церковных книг на родной язык; это означает расширение социальных функций языка, актуализирует проблему перевода. Так, Томас Мюнцер (1490--1525), переводя латинские псалмы на немецкий язык, отметил, что делал это «более по смыслу, чем дословно».

Попытки филологии обрести самостоятельность связаны с интересом к национальным языкам и культурам. В Европе этот интерес приводит к возникновению ростков национальных филологий. Национальные филологии появляются в эпоху Возрождения. Один из первых трудов в этой области -- трактат Данте Алигъери (1265--1321) «О народном красноречии». Важнейшим в трактате является вопрос об особенностях ряда современных автору языков. Он отмечает, что французский общедоступен и приятен; на испанском стали сочинять первые стихи; у итальянского (или италийского, как тогда говорили; родного языка Данте) два преимущества: первое -- на итальянском сочиняют «наиболее сладостные и утонченные» стихи; второе -- он более всего близок к латинскому языку (языку Древнего Рима). Начинается работа над составлением словарей и грамматик современных языков, растет внимание к произведениям словесности на родных языках.

Интерес к национальным языкам сопровождается осмыслением национальной культуры, разработкой теоретических вопросов филологии. Во Франции в XVII в. Антуан Арно и Клод Лансло создают грамматическое описание языков, которое основано на признании всеобщности категорий языка. Эта мысль проверялась авторами путем сравнения материала языков классических (древнегреческого, латинского, древнееврейского) и современных (французского, итальянского, испанского, нидерландского, немецкого и др.). Труд этот -- «Грамматика общая и рациональная» (Париж, 1660; русск. перев. 1998) -- по месту написания носит название «Грамматика Пор-Рояля» (Пор- Рояль -- город во Франции). Названная работа является «первой чисто научной системой» (Ю.В. Рождественский). Итак, «Грамматика Пор-Рояля» служит преодолению комплексности и практической ориентированности филологического знания как его главной особенности.

В России важное значение для складывания филологии сыграли сочинения М.В. Ломоносова (1711 -- 1765): «Российская грамматика» (1755), ставшая образцом для грамматик русского языка вплоть до нашего времени, и «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке (1758), в котором заложены основы учения о жанровом и стилистическом богатстве русского языка.

• 121: one to one
• ADN: any day now
• ADR/addy: address
• AFAIK: as far as I know
• AFK: away from keyboard
• A/S/L: age, sex, location (or just «ASL»)
• B4: before
• B4N: bye for now
• BB: best boy
• BBFD: big bad forum discussion
• BBL: be back later
• BF: boyfriend or best friend
• BFF: best friends forever
• BFFL: Best Friends For Life
• BFFN: Best Friends for now
• BFN: bye for now
• BG: big grin / best girl
• BMA: best mate always
• BNR: but not really
• BRB: be right back
• BRT: be right there
• BTA: but then again
• BTW: by the way
• C: see?
• CID: crying in disgrace
• CNP: continued next post
• CP: chat post
• CU: see you
• CUL: see you later
• CYA: see you (later) / cover your A**
• CYO: see you online
• DBAU: doing business as usual
• DD, DH, DS, DW: dear daughter, dear husband, dear son, dear wife (often used on boards where you discuss personal things, but wish to keep private the names of your loved ones)
• DW: dont worry
• FUD: fear, uncertainty, and doubt/Food
• FWIW: for what it"s worth
• FYI: for your information
• G2G or GTG: got to go
• G: grin
• GA: go ahead
• GAL: get a life
• GF: girlfriend
• GFN: gone for now
• GFY: good for you
• GG: gotta go/good game
• GJ: good job
• GL: good luck
• GM: good morning
• GMBO: giggling my butt off
• GMTA: great minds think alike
• GSOH: good sense of humor
• GTFO: get the f*** out
• GTG or G2G: got to go or get together
• GYPO: get your pants off
• H2G: have to go
• HAGN: have a good night
• HDOP: help delete online predators
• HHIS: hanging head in shame
• Homg: same as OMG
• IAC: in any case
• IANAL: I am not a lawyer (but)
• IAWTC: I agree with this comment
• IC: I see
• IDC:I don"t care
• IDK: I don"t know
• IIRC: If I recall correctly
• ILU: I love you = ILY
• IMNECTHO: in my not-even-close-to-humble opinion
• IMNSHO: in my not so humble opinion
• IMO: in my opinion; or «IMHO» - in my humble/honest opinion
• IMS: If memory serves
• IOW: in other words
• IPN: I’m posting naked
• IRL: in real life
• IWSN: I want sex now
• JC: just chilling
• K: all right / okay
• KFY: kiss for you
• KIT: Keep in touch
• KTHX: Okay, thanks.
• JK: just kidding / joking; also JKING
• JSUK: just so you know
• KPC: keeping parents clueless
• L8R: later
• LAFFO: laughing out loud
• LBR: loser beyond repair
• LD: later, dude
• LDR: long distance relationship
• LLTA: lots and lots of thunderous applause
• LMIRL: let"s meet in real life
• LMAO: laughing my *** off
• LMSO: laughing my socks off
• LMFAO: laughing my f*** a** off
• LMK: Let Me Know
• LOL: laughing out loud, lots of love = LOLZ
• LQTS: laughing quietly to self
• LTNS:long time no see
• LTP: learn to play (L2P)
• LTR: longterm relationship
• LULAB: love you like a brother / LULAS: love you like a sister
• MML: making me laugh
• MMORPG: massively multiplayer online role playing game
• MOOS: member(s) of the opposite sex
• MorF: Male or female?
• MOSS/MOTSS: member(s) of the same sex
• M/F: male or female
• N1: nice one
• NALOPKT: not a lot of people know that
• NERF: Non-Expanding Recreational Foam (NERF is a company). Also, nerf when used a a verb (example: The paladins were nerfed in the last game update.) is generally a gaming term meaning that the subject has been lowered in power/stats.
• NE1: anyone
• NFI: no f***ing idea
• NFW: no f***ing way
• NIAGW: not in a gay way
• NIFOC: naked in front of computer
• NO1: no one
• NOOB: newbie (new to the site/new to texting/new to whatever)
• NSFW: not safe for work
• NP: no Problem
• N/P: no problem
• NVM: nevermind
• NM: not much, nothing much, never mind
• OIC: ohh I see
• OMG: oh my God, oh my goodness, oh my gosh
• OMGBBQWTF: oh my God, Bar-b-q, What The F*** (surprise and confusion). = OMGWTFBBQ.
• OMW: on my way
• OP: original post/original poster
• OTOH: on the other hand
• OTW: on the way
• P911: parent alert
• PAL: parents are listening
• PAW: parents are watching
• PCM: Please call me
• PIR: parent in room
• POS: parent over shoulder / Piece of S***
• PLZ: please
• PlzKThx: Please. ok? Thanks. (Thanks in advance)
• PlzKThxNo-Re: Please, ok, Thanks, No-Read (sarcasm)
• PL0x or PLOX: same as please
• PDA: public display affection
• QFT: quoted for truth
• R: are (common)
• RBA: right back at you (right back atcha)
• RL: real life
• RTFM: read the f***ing manual
• ROFL: rolling on floor laughing
• ROTFLOL: rolling on the floor laughing out loud
• ROFLMAO: rolling on the floor laughing my a** off
• RPG: role playing games
• RP: roleplay
• SA: something awful
• SGXK: set a good example for the kiddies
• SHID: slaps head in disgust
• SLAP: sounds like a plan
• SLGF: secondlife girlfriend
• SO: significant other
• SOMY: sick of me yet?
• SOT: short of time
• SUF: shut up fool
• TBH: to be honest
• TDTM: talk dirty to me
• THX: thanks
• THT: That
• TIA: thanks in advance
• TMI: too much information
• TTFN: ta-ta for now
• TTYL: talk to you later
• TTYS: talk to you soon
• TTLY: totally
• TY: thank you
• U: you (common); how are you?; or you do it!
• U/C: Can also be typed as UC. Means under construction.
• UW: you’re welcome
• w/e: whatever
• WAT: What?
• WAYT: what are you thinking?
• WB: welcome back/ write back
• WDYT: what do you think
• WFM: works for me
• WIBNI: wouldn"t it be nice if
• WIP: work in progress
• WTGP: want to go private?
• WTG: way to go
• WTH: what the heck, or what the he**
• WUIP: wind up in progress
• WUBU2: what you been up to
• WUD: what you doing
• WUU2: what you up to
• WYCM: will you call me?
• WYSIWYG: what you see is what you get
• Y:why?
• YM: young man
• YMMV: your mileage may vary
• YW: you"re welcome

ТЕМА 1. Филология: слово – практическая деятельность – знание – область науки. Возникновение филологии как деятельности и как знания.

МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ

Сергей Аверинцев. Похвальное слово филологии

<...> Что такое филология и зачем ею занимаются? Слово «филоло­гия» состоит из двух греческих корней. «Филейн» означает «любить». «Логос» означает «слово», но также и «смысл»: смысл, данный в слове и неотделимый от конкретности слова. Филология занимается «смыс­лом» - смыслом человеческого слова и человеческой мысли, смыслом культуры, - но не нагим смыслом, как это делает философия, а смыс­лом, живущим внутри слова и одушевляющим слово. Филология есть искусство понимать сказанное и написанное. Поэтому в область ее непосредственных занятий входят язык и литература. Но в более ши­роком смысле человек «говорит», «высказывается», «окликает» своих товарищей по человечеству каждым своим поступком и жестом. И в этом аспекте - как существо, создающее и использующее «говорящие» символы, - берет человека филология. Таков подход филологии к бы­тию, ее специальный, присущий ей подступ к проблеме человеческого. Она не должна смешивать себя с философией; ее дело - кропотливая, деловитая работа над словом, над текстом. Слово и текст должны быть для настоящей филологии существенней, чем самая блистательная «концепция».

Возвратимся к слову «филология». Поразительно, что в ее име­ни фигурирует корень глагола «филейн» - «любить». Это свойство своего имени филология делит только с философией («любословие» и «любомудрие»). Филология требует от человека, ею занимающего­ся, какой-то особой степени, или особого качества, или особого модуса любви к своему материалу. Понятно, что дело идет о некоей очень не­сентиментальной любви, о некоем подобии того, что Спиноза называл «интеллектуальной любовью». Но разве математикой или физикой можно заниматься без «интеллектуальной любви», очень часто пере­растающей в подлинную, всепоглощающую страсть? Было бы нелепо вообразить, будто математик меньше любит число, чем филолог - сло­во, или, лучше сказать, будто число требует меньшей любви, нежели слово. Не меньшей, но существенно иной. Та интеллектуальная любовь, которой требует - уже самым своим именем! - филология, не выше и не ниже, не сильнее и не слабее той интеллектуальной любви, которой требуют так называемые точные науки, но в чем-то качественно от нее отличается. Чтобы уразуметь, в чем именно, нам нужно поближе при­смотреться уже не к наименованию филологии, а к ней самой. Притом мы должны отграничить ее от ложных ее подобий.

Существуют два, увы, весьма распространенных способа прида­вать филологии по видимости актуальное, животрепещущее, «созвуч­ное современности» обличье. Эти два пути непохожи один на другой. Более того, они противоположны. Но в обоих случаях дело идет, по моему глубокому убеждению, о мнимой актуальности, о мнимой жиз­ненности. Оба пути отдаляют филологию от выполнения ее истинных задач перед жизнью, перед современностью, перед людьми.

Первый путь я позволил бы себе назвать методологическим пани­братством. Строгая интеллектуальная любовь подменяется более или менее сентиментальным и всегда поверхностным «сочувствием», и все наследие мировой культуры становится складом объектов такого со­чувствия. Так легко извлечь из контекста исторических связей отдель­ное слово, отдельное изречение, отдельный человеческий «жест» и с торжеством продемонстрировать публике: смотрите, как нам это близ­ко, как нам это «созвучно»! Все мы писали в школе сочинения: «Чем нам близок и дорог,..»; так вот, важно понять, что для подлинной фило­логии любой человеческий материал «дорог» - в смысле интеллекту­альной любви - и никакой человеческий материал не «близок» - в смысле панибратской «короткости», в смысле потери временной дис­танции.

Освоить духовный мир чужой эпохи филология может лишь по­сле того, как она честно примет к сведению отдаленность этого мира, его внутренние законы, его бытие внутри самого себя. Слов нет, всег­да легко «приблизить» любую старину к современному восприятию, если принять предпосылку, будто во все времена «гуманистические» мыслители имели в принципе одинаковое понимание всех кардиналь­ных вопросов жизни и только иногда, к несчастью, «отдавали дань времени», того-то «недопоняли» и того-то «недоучли», чем, впрочем, можно великодушно пренебречь… Но это ложная предпосылка. Ког­да современность познает иную, минувшую эпоху, она должна осте­регаться проецировать на исторический материал себя самое, чтобы не превратить в собственном доме окна в зеркала, возвращающие ей снова ее собственный, уже знакомый облик. Долг филологии состоит it конечном счете в том, чтобы помочь современности познать себя и оказаться на уровне своих с о б с т в е н н ы х задач; но с самопознанием дело обстоит не так просто даже в жизни отдель­ного человека. Каждый из нас не сможет найти себя, если он будет искать себя и только себя в каждом из своих собеседников и сотоварищей но жизни, если он превратит свое бытие в монолог. Для того, чтобы найти себя в нравственном смысле этого слова, нужно преодолеть себя. Чтобы найти себя в интеллектуальном смысле слова, то есть познать себя, нужно суметь забыть себя и в самом глубоком, самом серьезном смысле «присматриваться» и «прислушиваться» к другим, отрешаясь от всех готовых представлений о каждом из них и проявляя честную волю к непредвзятому пониманию. Иного пути к себе нет. Как сказал философ Генрих Якоби, «без «ты» невозможно «я» (сравни за­мечание в Марксовом «Капитале» о «человеке Петре», который спо­собен познать свою человеческую сущность лишь через вглядывание it «человека Павла»). Но так же точно и эпоха сможет обрести полную ясность в осмыслении собственных задач лишь тогда, когда она не бу­дет искать эти ситуации и эти задачи в минувших эпохах, но осознает на фоне всего, что не она, свою неповторимость. В этом ей должна по­мочь история, дело которой состоит в том, чтобы выяснять, «как оно, собственно, было» (выражение немецкого историка Ранке). В этом ей должна помочь филология, вникающая в чужое слово, в чужую мысль, силящаяся понять эту мысль так, как она была впервые «помыслена» (это никогда невозможно осуществить до конца, но стремиться нужно к этому и только к этому). Непредвзятость - совесть филологии.

Люди, стоящие от филологии далеко, склонны усматривать «ро­мантику» труда филолога в эмоциональной стороне дела («Ах, он про­сто влюблен в свою античность!..»). Верно то, что филолог должен любить свой материал - мы видели, что об этом требовании свиде­тельствует само имя филологии. Верно то, что перед лицом великих духовных достижений прошлого восхищение - более по-человечески достойная реакция, чем прокурорское умничанье по поводу того, чего «не сумели учесть» несчастные старики. Но не всякая любовь годится как эмоциональная основа для филологической работы. Каждый из пас знает, что и в жизни не всякое сильное и искреннее чувство может стать основой для подлинного взаимопонимания в браке или в дружбе. Годится только такая любовь, которая включает в себя по­стоянную, неутомимую волю к пониманию, подтверждающую себя в каждой из возможных конкретных ситуаций. Любовь как ответствен­ная воля к пониманию чужого - это и есть та любовь, которой требует этика филологии.

Поэтому путь приближения истории литературы к актуальной ли­тературной критике, путь нарочитой «актуализации» материала, путь нескромно-субъективного «вчувствования» не поможет, а помешает филологии исполнить ее задачу перед современностью. При подходе к культурам прошедшего мы должны бояться соблазна ложной понятно­сти. Чтобы по-настоящему ощутить предмет, надо на него натолкнуть­ся и ощутить его сопротивление. Когда процесс понимания идет слиш­ком беспрепятственно, как лошадь, которая порвала соединявшие ее с телегой постромки, есть все основания не доверять такому пониманию. Всякий из нас по жизненному опыту знает, что человек, слишком легко готовый «вчувствоваться» в наше существование, - плохой собесед­ник. Тем более опасно это для науки. Как часто мы встречаем «интер­претаторов», которые умеют слушать только самих себя, для которых их «концепции» важнее того, что они интерпретируют! Между тем стоит вспомнить, что само слово «интерпретатор» по своему изначаль­ному смыслу обозначает «толмача», то есть перелагателя в некотором диалоге, изъяснителя, который обязан в каждое мгновение своей изъ­ясняющей речи продолжать неукоснительно прислушиваться к речи изъясняемой.

Но наряду с соблазном субъективизма существует и другой, проти­воположный соблазн, другой ложный путь. Как и первый, он связан с потребностью представить филологию в обличье современности. Как известно, наше время постоянно ассоциируется с успехами техниче­ского разума. Сентенция Слуцкого о посрамленных лириках и торже­ствующих физиках - едва ли не самое затасканное из ходовых словечек последнего десятилетия. Герой эпохи - это инженер и физик, который вычисляет, который проектирует, который «строит модели». Идеал эпохи - точность математической формулы. Это приводит к мысли, что филология и прочая «гуманитария» сможет стать современной лишь при условии, что она примет формы мысли, характерные для точ­ных наук. Филолог тоже обязывается вычислять и строить модели. Эта тенденция выявляется в наше время на самых различных уровнях - от серьезных, почти героических усилий преобразовать глубинный строй! науки до маскарадной игры в математические обороты. Я хотел бы, чтобы мои сомнения в истинности этой тенденции были правильно поняты. Я менее всего намерен отрицать заслуги школы, обозначаемой обычно как «структурализм», в выработке методов, безусловно оправдывающих себя в приложении к определенным уровням филологического материала. Мне и в голову не придет дикая мысль высмеивать стиховеда, ставящего на место дилетантской приблизительности в описании стиха точную статистику. Поверять алгеброй гармонию - не выдумка человеконенавистников из компании Сальери, а закон науки. Но свести гармонию к алгебре нельзя. Точные методы - в том смысле слова «точность», в котором математику именуют «точной наукой», - возможны, строго говоря, лишь в тех вспомогательных дисциплинах филологии, которые не являются для нее специфичными. Филология, как мне представляется, никогда не станет «точной наукой»: в этом ее слабость, которая не может быть раз и навсегда устранена хитрым метододологическим изобретением, но которую приходится вновь и вновь перебарывать напряжением научной воли; в этом же ее сила и гор­дость. В наше время часто приходится слышать споры, в которых одни требуют от филологии объективности точных наук, а другие говорят оее«праве на субъективность». Мне кажется, что обе стороны неправы.

Филолог ни в коем случае не имеет «права на субъективность», то ость права на любование своей субъективностью, на культивирование субъективности. Но он не может оградиться от произвола надежной стеной точных методов, ему приходится встречать эту опасность лицом к лицу и преодолевать ее. Дело в том, что каждый факт истории человеческого духа есть не только такой же факт, как любой факт «естественной истории», со всеми правами и свойствами факта, но одновременно это "! сеть некое обращение к нам, молчаливое окликание, вопрос. Поэт или мыслитель прошедшего знают (вспомним слова Баратынского):

И как нашел я друга в поколеньи,

Читателя найду в потомстве я.

Мы - эти читатели, вступающие с автором в общение, анало­гичное (хотя никоим образом не подобное) общению между совре­менниками («… И как нашел я друга в поколеньи»). Изучая слово поэта и мысль мыслителя прошедшей эпохи, мы разбираем, рассматриваем, расчленяем это слово и эту мысль, как объект анализа; но одновремен­но мы позволяем помыслившему эту мысль и сказавшему это слово апеллировать к нам и быть не только объектом, но и партнером нашей умственной работы. Предмет филологии составлен не из вещей, а из слов, знаков, из символов; но если вещь только позволяет, чтобы на нее смотрели, символ и сам, в свою очередь, «смотрит» на нас. Великий немецкий поэт Рильке так обращается к посетителю музея, рассматри­вающему античный торс Аполлона: «Здесь нет ни единого места, ко­торое бы тебя не видело. - Ты должен изменить свою жизнь» (речь в стихотворении идет о безголовом и, стало быть, безглазом тор­се; это углубляет метафору, лишая ее поверхностной наглядности).

Поэтому филология есть «строгая» наука, но не «точная» наука. Ее строгость состоит не в искусственной точности математизиро­ванного мыслительного аппарата, но в постоянном нравственно-интеллектуальном усилии, преодолевающем произвол и высвобожда­ющем возможности человеческого понимания. Одна из главных задач человека на земле - понять другого человека, не превращая его мыслью ни в поддающуюся «исчислению» вещь, ни в отражение соб­ственных эмоций. Эта задача стоит перед каждым отдельным чело­веком, но и перед всей эпохой, перед всем человечеством. Чем выше будет строгость науки филологии, тем вернее сможет она помочь вы­полнению этой задачи. Филология есть служба понимания. Вот почему ею стоит заниматься. <...>

Цит. по: Юность. 1969. № 1. С. 99-101.

Д.С. Лихачев. Об искусстве слова и филологии

<...> Сейчас время от времени вопрос о необходимости «возвраще­ния к филологии» поднимается вновь и вновь.

Существует ходячее представление о том, что науки, развиваясь, дифференцируются. Кажется поэтому, что разделение филологии на ряд наук, из которых главнейшие лингвистика и литературоведение,- дело неизбежное и, в сущности, хорошее. Это глубокое заблуждение.

Количество наук действительно возрастает, но появление новых идет не только за счет их дифференциации и «специализации», но и за счет возникновения связующих дисциплин. Сливаются физика и химия, образуя ряд промежуточных дисциплин, с соседними и несоседними науками вступает в связь математика, происходит «математизация» многих наук. И замечательно продвижение наших знании о мире происходит именно в промежутках между «традиционными» науками.

Роль филологии именно связующая, а потому и особенно важная. Она связывает историческое источниковедение с языкознани­ем и литературоведением. Она придает широкий аспект изучениюистории текста. Она соединяет литературоведение и языкознание в области изучения стиля произведения - наиболее сложной области литературоведения. По самой своей сути филология антиформалистична, ибо учит правильно понимать смысл текста, будь то исто­рический источник или художественный памятник. Она требует глубоких знаний не только по истории языков, но и знания реалий8 roil или иной эпохи, эстетических представлений своего времени, истории идей и т.д.

Приведу примеры того, как важно филологическое пониманиезначения слов. Новое значение возникает из сочетания слов, а иногда и из их простого повторения. Вот несколько строк из стихотворения «В гостях» хорошего советского поэта, и притом простого, доступно­го, - Н. Рубцова.

И все торчит

В дверях торчит сосед,

Торчат за ним разбуженные тетки,

Торчат слова,

Торчит бутылка водки,

Торчит в окне бессмысленный рассвет!

Опять стекло оконное в дожде,

Опять туманом тянет и ознобом.

Если бы не было в этой строфе двух последних строк, то и повторения «торчит», «торчат» не были полны смысла. Но объяснить эту магию слов может только филолог.

Дело в том, что литература - это не только искусство слова - это искусство преодоления слова, приобретения словом особой «легкости» от того, в какие сочетания входят слова. Над всеми смыслами отдель­ных слов в тексте, над текстом витает еще некий сверхсмысл, который и превращает текст из простой знаковой системы в систему художе­ственную. Сочетания слов, а только они рождают в тексте ассоциации, выявляют в слове необходимые оттенки смысла, создают эмоцио­нальность текста. Подобно тому как в танце преодолевается тяжесть человеческого тела, в живописи преодолевается однозначность цвета благодаря сочетаниям цветов, в скульптуре преодолевается косность камня, бронзы, дерева, - так и в литературе преодолеваются обычные словарные значения слова. Слово в сочетаниях приобретает такие от­тенки, которых не найдешь в самых лучших исторических словарях русского языка.

Поэзия и хорошая проза ассоциативны по своей природе. И фило­логия толкует не только значения слов, а и художественное значение всего текста. Совершенно ясно, что нельзя заниматься литературой, не будучи хоть немного лингвистом, нельзя быть текстологом, не вдава­ясь в потаенный смысл текста, всего текста, а не только отдельных слов текста.

Слова в поэзии означают больше, чем они называют, «знаками» чего они являются. Эти слова всегда наличествуют в поэзии - тогда ли, когда они входят в метафору, в символ или сами ими являются, тогда ли, когда они связаны с реалиями, требующими от читателей не­которых знаний, тогда ли, когда они сопряжены с историческими ас­социациями.

Поэтому не должно представлять себе, что филология связана по преимуществу с лингвистическим пониманием текста. Пони­мание текста есть понимание всей стоящей за текстом жизни сво­ей эпохи. Поэтому филология есть связь всех связей. Она нужна текстологам, источниковедам, историкам литературы и историкам науки, она нужна историкам искусства, ибо в основе каждого из ис­кусств, в самых его «глубинных глубинах» лежат слово и связь слов. Она нужна всем, кто пользуется языком, словом; слово связано с любыми формами бытия, с любым познанием бытия: слово, а еще точнее, сочетания слов. Отсюда ясно, что филология лежит в основе не только науки, но и всей человеческой культуры. Знание и творчество оформляются через слово, и через преодоление косности слова рождается культура.

<…>

Цит. по: Лихачев Д. С. О филологии. М.: Высш. шк., 1989. [Электронный ресурс]. URL: http: / / www.gumer.info / bibliotek_ Buks / Linguist / Lih / index.php

Ю.С. Степанов. Слово

Из статьи для Словаря концептов («Концептуария») русской культуры

3. Эволюция концепта "Слово" была теснейшим образом связана со становлением цикла наук о слове (конечно, называть их «науками» можно лишь с большой долей условности). Поскольку словак логосы бывают не только истинными, но и ложными, постольку ощутима потребность в науке об истинном рассуждении, проникающем сквозь оболочку слов, - такой наукой стала л о г и к а. В соответствии с тем, что слова служат не одному познанию, но также выражению индивидуальных и групповых эмоций, желаний, устремлений и т. п., воз­никли две науки о рассуждении, не получившие общего названия, - диалектика и риторика. Риторика первоначально мыслилась как искусство ораторской речи, диалектика - как искусство установления истины через обнаружение противоречий в высказываниях оппонентов, т.е. как искусство беседы, ведущей к правильному познанию. Аристотель, универсальный гений, создал «параллельные» труды в каждой из этих сфер: логике были посвящены «Категории», «Об ис­толковании» и «Аналитики»; наукам о речи - диалектике и ритори­ке - трактаты «О софистических опровержениях» и «Риторика».

Одновременно с этим создавалась третья наука, филология - о «чистом» слове, о слове как таковом. Уже около IV в. до н.э. в греческом языке появился глагол "любить науки, стремиться к учению" и соответствующие ему имена: существительное "любовь к научному рассуждению, к научному спору, к ученой беседе" (ср. выше деление на логику и диалектику) и прилагательное "любящий научное рассуждение, научный спор". Сначала эти слова выступали как антонимы к "не любить наук и научных споров": «<...> мое от­ношение к рассуждениям, - говорит Лахет у Платона, - <...> двузнач­но: ведь я могу одновременно показаться и любителем слов и их ненавистником » («Лахет», 188 с; перевод С. Я. Шейнман-Топштейн). Позднее, у Плотина, Порфирия (III в.), Прокла (V в.), по­нятие «филолог» приобрело значение "внимательный к словам, изучаю­щий слова". Сдвиг ударения - - подчеркивал отличие от ранее утвердившегося которое означало образованного человека во­обще. В свою очередь, оба слова противопоставлялись слову, любящий знание, мудрость, софию" (тем самым попутно знание отвле­калось от слов и представало как самостоятельная сущность).

Еще в эпоху эллинизма (III-I вв. до н.э.), до разделения двух значе­ний слова, т.е. до появления особой дисциплины, ученые уже занимались филологией, не отличая ее, правда, от граммати­ки, и назывались "грамматики, грамматисты". В Александрии был основан (святилище муз), государственное учреждение, находившееся под особым попечением царя, и знаменитая библиотека, для которой приобретались рукописи во всех концах греческого мира. Для издания произведений греческой классики, и прежде всего Гоме­ра, александрийские ученые-грамматисты (а по существу - филологи) развернули огромную работу: разбирали и отбирали рукописи, сличали варианты текста, отделяли подлинное от приписываемого, устанавли­вали наиболее авторитетный текст, акцентуировали его, комментирова­ли неясные места, устаревшие и непонятные слова и т.д. Знаменитый филолог-грамматист Аристофан Александрийский (257-180 гг. до н.э.) может считаться основателем научной лексикографии.

В эпоху христианства главным объектом внимания любителей сло­ва, филологов, становится слово божественное: литургическое, молит­венное и т.д. Постепенно толкования Св. Писания («слово о слове») становятся очень тонкими, филологически и богословски изощренны­ми, и наряду со словом (в его новом, филологическом значе­нии) появляется еще один термин - "ученый комментатор, схолиаст" [впервые этот термин зафиксирован у Оригена (около 185- 253 или 254)]. Таким образом была заложена одна из основных дисци­плин в изучении слова - критика библейского текста, которая в XIX и XX вв. переросла в герменевтику и сомкнулась с философией.

Современное состояние концепта "Слово" связано, в первую очередь, с филологией как особой отраслью человеческого знания. В отечественной филологии есть два вершинных ее определения: одно принадлежит Ф.Ф. Зелинскому, другое - Г.О. Винокуру. Определение Зелинского гласит: историко-филологическая наука - это «наука,имЋющая своимъ содержаніемъ изученіе твореній человЋческаго духа въ ихъ послЋдовательности, т. е. въ ихъ развитіи» (1902, 811). Это требует непростого разграничения «сфер влияния» двух ее областей - филологии и истории. Поскольку «матеріальное разграниченіе обЋихъ областей невозможно» (1902,811-812), Зелинский пытается провести между ними границы, опираясь на идеи германского науковедения конца прошлого века: по словам самого автора, его статья «является перной попыткой построить систему Ф<илологіи> (точнЋе - историко-филологической науки) на заимствованной у Вундта основноймысли», согласно которой «Ф<илологія> - это обращенная къ памятникамъ, исторія - обращенная къ общимъ законамъ развитія сторона историко-филологической науки; исторія и Ф<илологія> - не двЋ различныхъ науки, а два различныхъ аспекта одной и той же области знания» (1902, 816, 812).

Горячо поддержав это утверждение Зелинского, Г.О. Винокур категорически заявил: «Со всей решительностью нужно установить прежде нечто то положение, что ф и л о л о г и я не есть н а у к а, точнее- что нет такой науки, которую, в отличие от других, можно было бы обозначить словом «филология». <...> Эмпирическое содержание всего того, с чем имеет дело филология, без остатка покрывается предметом соответствующих специальных наук, исследующих отдельные сторож мы исторической действительности» (1981, 36). Этот тезис нуждается н чисто терминологическом уточнении, связанном с науковедческими попытками дифференциации объекта науки и ее предмета. В отличие от объекта предмет исследования определяется избранным методом, и потому у филологического исследования есть свой собственный пред­мет. Его, между прочим, называет и сам Винокур: это сообщение, понятое в предельно широком смысле (1981, 36-37). «Сообщение - это не только слово, документ, но также и различного рода вещи», если только мы не ограничиваемся их практическим применением. Такова, например, мебель, помещаемая в музей. Мы, разумеется, и ее «можем взять в руки», но в руках у нас в этом случае будет «находиться только кусок дерева, а не самый стиль его обработки и не его художественпо-исторический смысл. Последний нельзя «взять в руки», его можно] только понять» (1981, 37). Точка зрения Винокура удивительно со­временна: для «филологической семиотики» наших дней и ряды слом, и ряды вещей есть равно носители информации. Но универсальным (инвариантным, архетипическим) аккумулятором смысла является именно слово, и в первую очередь слово письменное: как справедливо замечает Винокур, «письменный текст представляет собой идеаль­ное сообщение» (1981, 37-38).

Реферат по истории

Тема 1. Религиоведение: понятие, история, предмет, методы. 6 страница

Решение вопроса о движущих силах и периодизации истории филологии может проводиться с учетом разных оснований, в разных проекциях. При этом общим критерием, как правило, остается ареальный (лат. area – «площадь, территория») фактор, связывающий проблемы рассмотрения эволюции филологического знания с теми или иными особенностями, проявлявшимися в границах определенных территориально-культурных и этнических образований, регионов, стран.

Традиционный подход, которого придерживается сегодня большинство ученых, опирается на объективную историю становления гносеологических представлений человечества о слове, в рамках которых складываются различные филологические воззрения. Примером данного подхода является энциклопедический обзор развития филологической мысли, предпринятый академиком Ю.С. Степановым [Степанов 1998а: 592-596]. Ученый дифференцирует в истории филологии следующие этапы: формирование древнейших филологических традиций Европы, Китая, Индии; в европейском ареале – становление филологических представлений о слове эпохи патристики и Средневековья; филология Возрождения; филология нового времени с середины XVII до середины XIX вв.; складывание к концу XIX – началу XX вв. четырех основных филологических школ Европы – немецкой, французской, англосаксонской и русской. Ю.С. Степанов отмечает, что сам термин «филология» во времена Платона употреблялся в другом смысле, обозначая «любовь к научному рассуждению, научному спору, научной беседе». Еще в эллинистический период людей, посвятивших себя филологической деятельности, называли грамматиками или грамматистами. Только много позже (у Плотина, Порфирия, Прокла) греческое слово «филолог» приобретает более привычное для нас содержание: «прилежный к словам», «изучающий слова».

Так или иначе, история Древнего мира свидетельствует о факте возникновения трех самостоятельных центров филологии. Китайская филологическая традиция (письменность с XIV в. до н.э.) обязана своим появлением проблеме рассмотрения и толкования иероглифов. Три способа решения данной проблемы формируют соответствующие ветви этой традиции: начертание иероглифа дает начало этимологии, значение иероглифа лежит в основе толкования текстов и лексикографии, а произношение иероглифа составляет фундамент фонологии. Индийская филология возникает в результате изучения священных гимнов, написанных на языке Вед. В V в. до н.э. здесь закладываются основы грамматического учения, отдельно формируется поэтика. Эллинский мир разворачивает филологическую работу по комментированию и изданию произведений греческих классиков. Аристофан Византийский (257-180 гг. до д.э.) создает основы научной лексикографии.

В патристике (II – VIII вв.) филология обращена к двум объектам – собственно Божественному Слову, тестам Священного Писания и к богословским дискуссиям о Слове. В это же время закладываются основы библейской критики текста. С IX в. в школьной практике Европы закрепляется тривиум – цикл из трех учебных предметов, включающий изучение грамматики, диалектики (основ философии и логики) и риторики.

Идеи европейского гуманизма эпохи Возрождения привлекают внимание как к древним, так и к новым языкам и литературам; почти все деятели религиозной реформации являются не только философами, политиками, но и филологами (Эразм Роттердамский, Мартин Лютер, Макиавелли).

В середине XVII в. на волне европейского рационализма возникает фундаментальная логико-лингвистическая концепция «Грамматики Пор-Рояль», формулирующая универсальные свойства языка.

Только в первой трети XIX в. термин «филология» приобретает смысл, действительно близкий современному. В этом велика заслуга Фридриха Августа Вольфа и его «Энциклопедии филологии». В качестве предмета филологической науки Вольф определяет довольно широкое исследовательское поле: «Совокупность сведений и известий, которые знакомят нас с деяниями и судьбами, с политическим, научным и домашним положением греков и римлян, с их культурой, языками, культурой и наукой, с нравами, религиями, национальным характером и образом мыслей – всё это так, чтобы мы имели возможность дошедшие до нас их произведения основательно понимать и наслаждаться, проникая в их содержание и дух, представляя себе древнюю жизнь и сравнивая ее с позднейшей и сегодняшней». В это же время другой немецкий ученый, Фридрих Шлейермахер, закладывает основы филологической герменевтики, предметом которой может быть любой текст – от античной классики и Священного Писания до дружеской беседы.

Об истории классической филологии нужно сделать несколько самостоятельных замечаний. Уже в эпоху Возрождения выдающиеся итальянцы Петрарка и Боккаччо чрезвычайно большое значение придавали античной литературе. Первый из них даже разыскивал в монастырях утраченные античные тексты, второй возобновил изучение греческого языка и составил руководство по мифологии на латыни. Массовый исход византийских ученых из поверженного турками Константинополя в Италию также способствовал интересу к привозимым ими рукописям античных авторов. Эразм Роттердамский издал множество греческих и латинских текстов, в том числе впервые греческий Новый Завет. К XVII в. центром филологических исследований становится Голландия, в первую очередь Лейденский университет, где усилиями Юстуса Германа Липсия, Герхарда Иоганна Фоссия, Гуго Гроция и др. получают развитие текстология и исследования античных авторов. Заслугой классической филологии XVIII в. считается создание Полного латинского лексикона (Totius Latinitatis lexicon) итальянцами Джакопо Фаччолати и Эджидио Форчеллини. При этом в XVIII столетии центр классической филологии постепенно перемещается в Англию и Германию. Выдающийся английский литературовед Ричард Бентли издает детально прокомментированные сочинения Горация и Теренция, осуществляет скрупулезный разбор гомеровской и латинской метрики. Ричард Порсон, эксперт по метрике греческой трагедии, профессионально занимается критикой текста. Эдуард Гиббон, специалист в области античной топографии, эпиграфики и истории, создает многотомную «Историю упадка и гибели Римской империи». В Германии же, благодаря философскому и искусствоведческому акценту исследований, формируется более широкий взгляд на классические тексты. Иоганн Иоахим Винкельман, Готхольд Эфраим Лессинг и Иоганн Готфрид фон Гердер закладывают основы систематического изучения классического искусства и литературы. Однако именно деятельность Фридриха Августа Вольфа способствовала превращению всего спектра классической учености в единую науку, получившую название Altertumswissenschaft (нем. «наука об античности»). После Вольфа классическая немецкая филология развивалась в двух направлениях: исследования грамматики и критики текста (Готфрид Герман) и изучение истории, эпиграфики, археологии, а также самой жизни древности (Филипп Август Бёк).

Вернемся к историко-филологическому обзору Ю.С. Степанова. К концу XIX столетия складываются важнейшие школы, определяющие облик мировой филологии и поныне. В Германии получают преимущественное развитие такие направления филологической мысли: германская филология, изучающая любые произведения немецкой словесности; «наука о древностях»; библейская критика; герменевтика. Важнейшими достижениями англосаксонской школы стали, во-первых, обоснование семиотики в трудах Чарльза Огдена Пирса, во-вторых, логико-философский анализ языка и лингвистическая философия, в-третьих, создание теории речевых актов. Французская филологическая школа была сосредоточена на разработке следующих направлений: теория анализа дискурса и языкового поведения; толкование художественных текстов с применением семиотики; культурологический анализ сравнительно-исторического изучения языков. Бельгийский «филиал» французской школы ставит задачи возрождения риторической традиции филологии. Русская филологическая школа возникает в конце XVIII в. под влиянием сочинений М.В. Ломоносова. Долгое время определяющим для отечественной филологии оставался лексикографический подход (Яков Карлович Грот, Михаил Михайлович Покровский). В конце XIX в. создана русская классическая филология (Федор Евгеньевич Корш, Фаддей Францевич Зелинский, Сергей Иванович Соболевский). Академик Ю.С. Степанов особо подчеркивает роль филологического образования в становлении российской словесности, в частности, историко-филологических факультетов университетов, «женских» курсов, позже Института истории, философии, литературы (ИФЛИ). Ведущими направлениями современной отечественной филологии признаются следующие: толкование художественных текстов, семиотический подход, лингвистика текста, концептуальный анализ терминов духовной культуры, герменевтика историко-философского толка, сопоставительная стилистика, разработка проблем языковой личности.

Детальный анализ обстоятельств формирования словесных наук в России дает В.И. Аннушкин в своем курсе лекций «Основы русской филологии» [Аннушкин 2013]. Он возводит нашу филологическую традицию (как и вообще европейскую филологию) к «логосической» теории, возникшей под влиянием Священного Писания. Далее соотношение терминов язык – речь – слово прослеживается в русском фольклоре и древнерусской словесности. Первое философское учение о слове и оригинальную концепцию языка создает М.В. Ломоносов, он утверждает «понимание человека как существа, в характеристике которого главное – «слово»; при этом «слово здесь понимается не просто как понятие или единица языка, а как нечто большее – сама творческая способность человека мыслить и выражать мысль в речи» [Там же: 46]. В трудах ученых-филологов первой половины) XIX века (Ивана Степановича Рижского, Михаила Михайловича Сперанского, Алексея Федоровича Мерзлякова, Людвига Генриха Якоба, Николая Ивановича Греча, Якова Васильевича Толмачева, Николая Федоровича Кошанского, Александра Ивановича Галича, Ивана Ивановича Давыдова, Василия Тимофеевича Плаксина, Константина Петровича Зеленецкого)происходит рождение и формирование термина словесность, складываются основылогосически ориентированной системы русского филологического знания, включая риторику, реорганизуется система филологического образования в России. «Классический термин словесность для русских ученых первой половины XIX века был аналогом термина филология , поскольку само слово имело логосическую, мироустраивающую функцию. Поэтому словесность и определялась либо как совокупность «словесных наук», либо как «наука о Слове»» [Там же: 73].

Подчеркивая общегносеологическую природу движущих сил филологии, ее связь с философской рефлексией о мысли и слове, академик С. С. Аверинцев отмечает: «Высшие подъемы филологии обычно следовали за великими эпохами гносеологической мысли (в эллинистическом мире - после Аристотеля, в Европе XVII в. - после Р. Декарта, в Германии XIX в. - после И. Канта)».

А.А. Чувакин полагает, что закономерное историческое движение мировой филологии идет по следующему магистральному направлению: «от филологии как комплексного знания к филологии как комплексу наук» [Чувакин 2011: 35]. На первом, «донаучном» этапе, филологическая деятельность имеет практически ориентированный и комплексный характер, поскольку важнейшей ее задачей является всесторонний и максимально широкий комментарий, осуществляемый в рамках атрибуции и издания древних, в т.ч. и прежде всего – конфессиональных, текстов. В это время на основе античных учений о слове формируются классическая и библейская филология, затем складываются национальные филологические традиции. «Рубежное» значение для преобразования филологии в подлинную науку имели, по мнению А.А. Чувакина, сочинения немецких ученых Фридриха Августа Вольфа, Августа Бёка и Фридриха Шлейермахера, выдвинувших в центр филологического исследования проблему понимания. С середины XIX столетия (новый период) активно идет размежевание филологии с другими гуманитарными науками, а в рамках самой филологии происходит специализация и дифференциация отдельных филологических отраслей; оформляются основные научные методы исследования, на их базе складываются важнейшие филологические школы. 60 – 70-е гг. прошлого века знаменуют начало «новейшего» этапа филологии, для которого, по мысли А.А. Чувакина, характерны опора на принципы антропоцентризма и диалогизма, а также стремление к интеграции филологических «смежников». Последняя тенденция представляется нам весьма спорной, ибо, как отмечалось выше, сегодня имеют место скорее процессы взаимопроникновения различных научных картин мира и, как следствие, возникновение в наших науках таких междисциплинарных сфер, где интересы филологов сближаются с интересами представителей нефилологического знания. Уровень же «внутрифилологического» консенсуса по-прежнему остается невысоким, а противоречия являются довольно острыми и существенными.

Не вступая в принципиальное разногласие с общепринятой последовательностью обозначения основных этапов становления филологической мысли, академик Ю.В. Рождественский вместе с тем предлагает несколько отличную логику развития филологии [Рождественский 1996]. Суть ее сводится (в соответствии с его концепцией филологии как знания, сосредоточенного на исследовании целостного массива словесности) к выдвижению категории словесной фактуры как доминанты, предопределяющей и саму постановку филологических проблем, и профилирующие способы их решения. Фактурно-хронологический подход предполагает, что «закономерности понимания и истолкования» словесности находятся в прямой и непосредственной зависимости не только от общего уровня развития культуры и познания, но и от прогресса в самом речевом общении и создании текстов. Изменения, происходящие в представлениях о слове, увязываются с опытом общественной речевой практики. «Исторический опыт филологии» в свете «развития материалов и орудий речи» может быть рассмотрен стадиально, в рамках возникновения новых форм и практик речевого взаимодействия людей: устная речь → письменная словесность и литература → печатная словесность → массовая коммуникация.

По мнению Ю.В. Рождественского, понимание существа слова в дописьменной коммуникации и соответствующих правил ведения устной речи первоначально складываются в народной этимологии и фольклоре, в частности, в многочисленных пословицах, осмысливающих природу слова в народном сознании, а также оценивающих речевые отношения. «Суммированное дедуктивное изложение правил народной этимологии фактически содержится в античной теории именований» [Рождественский 1996: 64]. Этот тезис может быть подтвержден не только знакомой нам полемикой реализма и номинализма, но и «словоцентризмом» мифологического мышления людей. Так, каждому из нас хорошо известны паремии о языке – речи – слове – мысли – деле, об особенностях речевого общения, например: У мысли нет дна, у слова нет предела. Слово ранит сильнее, чем топор. Умный языком – глупый руками. От приятных слов язык не отсохнет. И хорошее слово хорошо один раз. Прожуй, прежде чем проглотить; послушай, прежде чем говорить .

Переход к письменности и появление литературных языков знаменуют важнейшее цивилизационное достижение. Новая фактура речи вызывает к жизни появление «общественных институтов письменной словесности», действующих на основе ее внешних правил. Так появляются почта, канцелярия и нотариат, хранилища текстов, школа. Последняя, в частности, приводит к складыванию предмета учебной словесности. Палеографические тексты, исполненные на писчих материалах, «являются основанием для «теории словесности»» [Там же: 95]. Уже работа с рукописными текстами создает возможность для формирования грамматических традиций: средиземноморской, индийской, китайской, арабской. Они характеризуются целостностью своей системы и отношения к тексту. «Цельная грамматическая система складывается там, где грамматика соотнесена с определенными нормативными и нормированными текстами, от которых исходят и к которым возводятся прочие тексты литературного канона» [Там же: 173]. Китайские грамматические руководства организуются в связи с идеологическими установками «тридцатиканонья» и являются отражением типичной словарной традиции. Фонетико-формульная индийская грамматика основана на ведах и обслуживает развитие санскрита. Арабская грамматика, сочетающая фонетический и словарный принципы, опирается на тексты Корана и исламский идеологический канон. В основе также комбинированных принципов греко-латинской грамматики лежат тексты нормированного эпоса Гомера, Гесиода, развитой на их основе литературы, а позже текстах Нового Завета и переводах Ветхого Завета. В период становления литератур возникают рекомендующие искусства речи (поэтика, логика, риторика), обеспечивающие понимание, анализ, составление, отбор образцовых сочинений и рекомендации о правильности построения совершенной речи. В этом своем облике «первоначальная форма филологии как искусства» ведает сложением литератур, о чем свидетельствует академик Николай Иосифович Конрад. Здесь, как подчеркивает Ю.В. Рождественский, проявляется различие трех филологических традиций, их ведущих категорий и терминосистем. Центром греческой филологии становятся содержание эстетической организации слова, исходные постулаты речи, мимезис или подражание природе вещи, эстетические эмоции, сопровождающие сопереживание событиям; особое внимание уделяется описанию родов, видов и форм поэзии, видам речевого контакта между создателем текста и его получателем. В индийской традиции преимущественно рассматриваются средства украшения, содержащиеся в самом слове, и их основа – «вкушение эстетического чувства», тайные смыслы речи и намеки; индийскую теорию словесности прежде всего занимает получатель текста. Китайская традиция вырастает из философской категории слова-логоса Дао, понятий литературной учености, эрудиции и словесного мастерства, а изящество словесности подчинено задачам элегантности стиля; при этом китайских критиков интересует прежде всего анализ авторского процесса.

С появлением печатающих устройств в процессе производства речи происходит профессиональное разделение труда (автор, редактор, издатель, типография, книготорговец). Развивается теория и практика эдиционного дела. Печатная словесность нередко изменяет разговорную базу письменного литературного языка, порождает новые функциональные стили речи и предъявляет к филологии новые требования. В книжной речи идет мощнейшее накопление разнообразных сведений, стремящихся зафиксировать все прежние и наличные факты языка. Новая книжная эстетика и особое печатное членение речи (шрифты, абзацы, пробелы и т.п.) воспринимаются в виде своеобразных речевых форм, обладающих собственной «интонацией», специфическими смысловыми характеристиками. Наконец, создаются и развиваются жанры научной, художественной и журнальной литературы, возникают обслуживающие их специальные издания. Появляется журналистика как «особое знание о знаниях, отвечающее потребности направить читательские вкусы, организовать чтение по интересам к тем или иным текстам» [Там же: 215], развиваются критика и библиография. В научный обиход входят терминология, цитирование, формируется образ научного предмета филологии, и она становится подлинно научной сферой.

Период массовой коммуникации в филологии начинается, по мнению Ю.В. Рождественского, в 20-е гг. прошлого столетия, когда было использовано «зримое печатное слово в сочетании со словом произносимым и показанным» [Там же: 241]. Массовая коммуникация объединила устную и письменную речь, различные виды искусств и стала апеллировать к безгранично большой аудитории. Возникают новые материалы и новые устройства в технике ведения речи (радио, кино, телевидение, реклама, телефония, компьютер, интернет), благодаря чему стало возможным многократное увеличение потребителей словесных текстов. В сфере информатики за счет новых носителей создаются различные системы записи исходных словесных текстов и их трансформации во вторичные, создаются автоматизированные системы управления, хранения и поиска получаемых данных, новые информационно-поисковые языки. Все это превращает современную словесность в принципиально новую разновидность текста. В филологии начинают исследоваться его особенности. Складываются основы теории коммуникации, интегрирующей интересы и усилия психологов, социологов, культурологов и, конечно, филологов. Оформляется коммуникативная лингвистика. Поэтическая сторона текстов массовой информации описывается в жанроведении (радиожанры, жанры ТВ, киножанры и др.).

Анализируя два последних этапа развития филологии, Ю.В. Рождественский указывает на ряд соответствующих им закономерностей филологического знания. Словесность изучается сугубо научно в рамках целостной системы логических и фактических доказательств; идет планомерное отделение ее научного предмета от учебного. В истории филологии прослеживается три ступени познавательного движения. Первый период начинается с середины XVII в. (от «Всеобщей рациональной грамматики Пор-Рояль»), знаменуя идеи универсализма, применяемые к категориям античной грамматики; риторика, поэтика, логика и грамматика сохраняют тесную связь; все искусства речи исходят из общего принципа – передачи мысли посредством слова, речь воспринимается как стилистическое и смысловое единство. Этот этап ученый характеризует как конструктивный, ибо человек понимается как создатель, демиург языка: «Объективный момент в характере и строении языка определяется только природой самого человека, независимо от того, как она истолковывается… Все искусства речи… объединяются единым законом, единой идеей, предопределенной свойствами разума и души человека» [Там же: 275]. В начале XIX в. (второй период) в результате открытия компаративистами принципов языкового развития в сравнительной истории и типологии языков начинается разработка серии лингвофилософских концепций о природе языка. Лингвистические открытия ведут к серьезной перестройке частных наук о речи и частных искусств речи: поэтика сближается с лингвистикой, а логика – с математикой; грамматика становится частью языкознания, а риторика получает чисто техническое, прикладное значение. Данный этап оценивается как описательный, так как человек не устанавливает язык, а только описывает его свойства: «Язык сам создает в человеке его особенные человеческие качества. Язык является создателем человека в его общественной разумности и общественном поведении… Искусства речи понимаются только как технические правила, подчиненные науке» (там же). К 30-м гг. XX в. (начало третьего периода) утверждается новый взгляд на язык, его категории обосновываются систематологически и структурно. На помощь вновь приходит формальная (теперь уже – математическая) логика, оживает связь с идеями универсализма. В области поэтики и теории художественной речи меняется предмет исследования: в рамках разных литературных направлений появляются свои эстетико-поэтические программы, предлагающие особые методы осмысления словесности (символизм, футуризм, экспрессионизм, экзистенциализм, сюрреализм, постмодернизм и др.). Передовые позиции занимает стилистика, синтезирующая лингвистический, поэтический и риторический методы построения и анализа словесных произведений. Возникают новые науки о речи: теория журналистики, теория рекламы и теория информатики. В XX в., как считает Ю.В. Рождественский, складываются филологические концепции, интегрирующие конструктивный и описательный принципы.

Развитие филологии может рассматриваться также с точки зрения историко-культурного подхода. Подобная логика представлена, в частности, французским исследователем Мишелем Эспанем [Эспань 2006]. Он исходит из того, что необходимо различать «внутреннюю» и «внешнюю» историю формирования филологической мысли. Если первая своим предметом делает становление «техники критического анализа текста», опирающейся «на то или иное представление о природе текстов, об их авторитетности и о тех процедурах, которым правомерно подвергать текст», то вторая заключается в обосновании «поэтапного вписывания филологии во все более и более усложняющийся “пазл”, которым является расклад и комбинация гуманитарных дисциплин в их историческом становлении». В рамках «внутренней» истории можно наблюдать смену способов предъявления и атрибуции словесности, например, движение от гуманизма Эразма Роттердамского к утверждению филологии в качестве университетской дисциплины и далее – к современным дискуссиям об оснащенности и устройстве научно-критического аппарата издания. Для «внешней» истории принципиально выявить место, занимаемое филологией в системе культуры, а также во взаимодействии разных культурных традиций, например, немецкой и французской. В этом случае мы увидим не только и не столько историю самой филологии, сколько историю ее актуализаций, ее культурной роли. Ученый настаивает, что при таком подходе, черты которого еще только складываются в специальной литературе, развитие филологического знания предстанет как своего рода «путеводная нить для реконструкции истории культуры» и будет рассмотрено в качестве необходимого фундамента истории гуманитарной науки в целом. Позиция Мишеля Эспаня сводится в этом смысле к двум основным моментам: 1) изучению национальных контекстов филологической традиции и филологических персоналий, с которыми ассоциируется становление национальных традиций; 2) реконструкции моделей взаимодействия филологии с философией, социальными науками, искусствоведением и антропологией.

В основе всех версий европейской филологии, утверждает М. Эспань, лежит немецкая филологическая модель. Но распространяется эта культурная схема не как гомогенная, но с учетом этнокультурного колорита каждой из воспринявших ее научных школ. Так, идентичность финской культуры была бы невозможна без национального эпоса «Калевалы», собранного Элиасом Лённротом, а эстонское самосознание – без «Калевипоэга», систематизированного и изданного Фридрихом Крейцвальдом. Вспомним, как под влиянием немецких филологических штудий складываются славистика и славяноведение. Образцом же самой немецкой филологии, безусловно, стали принципы аналитической работы Фридриха Августа Вольфа с гомеровскими текстами. В его концепцию «науки о древности» было положено краеугольное основание Bildung, то есть понятие культурного формирования человека. В результате Германия начинает осознавать себя как наследница великой греческой культуры, обретая одновременно идентичность, противостоящую французской риторической культуре. По мере того, как в XIX в. во Франции начинают появляться кафедры иностранных литератур и все более углубляется разрыв с идеями французского универсализма предшествующего столетия, история французской филологии предстает как история самосознания французской культуры в ее отношениях с сопредельными странами, и прежде всего с Германией. Подчеркивая роль фигуры словесника-исследователя в этом процессе, важно понимать еще и такую вещь: «филолог – такой персонаж, в судьбе которого с особой наглядностью преломляются сквозные тенденции развития окружающего мира». Так, видение филологом предмета изучения, разработка им приоритетных тематических полей, внимание к тем или иным философским и культурным понятиям, ценностные и мировоззренческие ориентации, карьерный маршрут, элементы биографии выступают в роли своеобразных «маркеров» культурной истории нации.

Говоря о филологической традиции Германии, М. Эспань отмечает, что она вытекает из наиболее значимого и систематизирующего свойства немецкой интеллектуальной жизни – различия между историческим и философским типом рациональности. Понимание текста для философа не могло представлять самоценной задачи, обращение к тексту служило постижению реальности посредством отвлеченной идеи, освобожденной от «эмпирической оболочки», в том числе, конечно, и словесной, субъективно-личностной. Филологу же процесс познания представляется иным. «Филология всегда имеет дело не с мыслью вообще, но с мыслью высказанной, - а высказанная мысль всегда так или иначе связана с языком, на котором она выражена». Таким образом, «речь идет о познании, но не о познании вообще, как в философии, а лишь о познании того, что уже было познано другими. Филолог должен уметь философствовать в той мере, в какой это необходимо, чтобы понимать древних, - но филолог не должен сам философствовать как Платон. Если философская герменевтика берет свой предмет как абсолют и стремится понять его в себе самом и через него самого, то филологическая критика рассматривает свой предмет в его отнесенности к другим людям». Однако именно в Германии очень долгое время филология наряду с философией воспринималась как всеобъемлющее знание, как своеобразный фундамент всей совокупности гуманитарных наук, постепенно превращаясь в один из векторов общефилософской рефлексии. В этой связи характерно еще и такое признание М. Эспаня: «Именно филологам было свойственно выражать стремление к сохранению единства между философией и филологией, тогда как кантовский жест состоял в разъединении двух этих областей знания».

Филология в своем поступательном движении в значительной мере является своего рода зеркалом динамичного социума. Уже первые подлинно научные филологические штудии исходили из того посыла, что недостаточно прояснить древние тексты только с их языковой, грамматической стороны, не менее важно разобраться в устройстве общественной жизни, политики, сословий, учреждений, быта, домашнего и семейного уклада, ремесел, т.е. того, каким это социальное устройство представлялось создателям текстов. Одна из влиятельных научных школ, “филология вещей” (Sachphilologie) берлинского ученого Августа Бёка стремилась прояснить содержание текста, опираясь на изучение условий жизни, особенностей социальной и культурной среды. «Очень быстро обозначился мостик, связавший “филологию вещей” с науками о культуре, а затем и с социальными науками», - отмечает М. Эспань. Французская ориенталистика, формировавшаяся под влиянием восточных походов Наполеона, исходила из необходимости анализа текстов с позиций знаний об истории и теологии мусульманских стран, а также многочисленных свидетельств путешественников-очевидцев об особенностях быта и культуры этих народов. Еще в конце XIX в. Мишель Бреаль и Сильвен Леви в своих выводах о структуре социального мира опираются на атрибуцию письменных текстов. В качестве основы для построения этнологической науки американец Франц Боас выдвигал принцип записи и обработки текстов, имеющих хождение в изучаемых бесписьменных племенах. Таким образом, социальные науки формируются именно в лоне филологии и только позже, «выдвинув взамен филологической опоры на письменные тексты принцип прямого социологического наблюдения и обследования», превращаются в особую познавательную сферу.

«История филологии есть также и история истории искусства», – заявляет М. Эспань. Из чего он исходит? Прежде всего из того, что филологическими основаниями искусствоведения можно считать опору на исследование текстов. Мы это видим уже в «Истории искусства древности» Винкельмана, провозгласившего апелляцию к словесному тексту одним из центральных рабочих приемов; иначе говоря, категория прекрасного воплощается в равной мере и в Аполлоне Бельведерском, и в античных текстах, описывающих Аполлона. В «Лаокооне» Лессинга утверждается принципиальное превосходство словесных искусств над живописными. Стремление археологов найти и описать древние артефакты обусловлено по существу филологической идеей о том, что античные предметы искусства и их гравированные изображения являются документами, способными прояснить содержание письменного текста.

Базовым положением антропологии в известной мере является идея Вильгельма фон Гумбольдта о прямой взаимосвязи языка и человека, языка и нации. «Какой бы национальный эпос мы ни взяли - “Песнь о Роланде”, “Песнь о Нибелунгах”, “Слово о полку Игореве”, “Калевалу” или “Калевипоэга”, - филология всякий раз оказывается одним из опорных элементов в процессе конструирования нации. Нация нуждается в базовых текстах, как нуждается она и в образовательных учреждениях, где практикуется изучение этих памятников, воплощающих национальную идею. В этом смысле филология становится основой для национального партикуляризма всех цветов и оттенков», - пишет французский ученый. По его мнению, построение динамической модели филологии на основе историко-культурного подхода нуждается в специальной систематизации в мировом и общеевропейском масштабе, а также в привлечении дополнительных данных о социальных маршрутах ученых-филологов и циркуляции основных категорий философского знания в филологии, равно как и смежных гуманитарных науках о культуре, обществе, искусстве и человеке.

Литература

Алефиренко Н.Ф. Теория языка. Вводный курс. – М.: Академия, 2004.

Аннушкин В.И. Основы русской филологии: Курс лекций. Часть 1. – М.: Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина, 2013.

Булгаков С.Н. Философия имени. – СПб.: Наука, 1998.

Камчатнов А.М., Николина Н.А. Введение в языкознание. – М.: Флинта: наука, 2004.

Мечковская Н.Б. Язык и религия: пособие для студентов гуманитарных вузов. – М.: Агентство «Фаир», 1998.

Пинкер Стивен . Язык как инстинкт. – М.: Едиториал УРСС, 2004.

Рождественский Ю.В. Лекции по общему языкознанию. – М.: Высшая школа, 1990.

Рождественский Ю.В. Общая филология. – М.: Фонд «Новое тысячелетие», 1996.

Степанов Ю.С. Филология // Русский язык: Русский язык. Энциклопедия. – М.: Издательский дом «Дрофа», 1998. – С. 592-596.

Степанов Ю.С. Язык и метод: К современной философии языка. – М.: Языки русской культуры, 1998.

Топоров В.Н. О ритуале: Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. – М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1988. – С.7-60.

Топоров В.Н. Санскрит и его уроки // Древняя Индия: Язык. Культура. Текст. – М.: Наука, 1985. – С.5-29.

Чувакин А.А. Основы филологии: учебное пособие. – М.: Флинта: Наука, 2011.

Эспань М. Межкультурная история филологии // «НЛО». – М., 2006. – № 82

Вопросы и задания для самоконтроля

1. В чем заключаются и как проявляются черты раннего мифологического и религиозного «словоцентризма»?

2. Почему первоначальные человеческие представления о слове могут быть охарактеризованы как фидеистические?

3. Обоснуйте положение о том, что проблема глоттогенеза является одной из фундаментальных в филологии. В чем ее принципиальная сложность? Каким образом решение этой проблемы зависит от вопроса о природе и сущности слова?

4. Какое базовое мировоззренческое противоречие в филологии обнаруживает дискуссия о происхождении и природе языка? В чем суть этого противоречия?

5. Охарактеризуйте позиции филологического номинализма и реализма в рамках различных гипотез о глоттогенезе.

6. Чем объясняется многомерность подходов к рассмотрению истории филологии?

7. Сформулируйте основания традиционной версии истории филологии и представьте в соответствии с этим подходом основные этапы развития филологического познания.

8. Изучите логику развития словесных наук в России, представленную в учебном пособии В.И. Аннушкина «Основы русской филологии». В чем заключаются отличительные особенности русской теории словесности и почему она имеет «логосическую» природу?

9. Изучите логику развития филологической мысли, представленную в учебном пособии А.А. Чувакина «Основы филологии». Обоснуйте правомерность данного подхода.

10. Обоснуйте сущность фактурно-хронологического подхода к изучению истории словесности.

11. Охарактеризуйте стадии развития филологического познания в свете прогресса в самом речевом общении и используемых в создании текстов материалов и орудий.

12. В чем, по мнению академика Ю.В. Рождественского, состоят закономерности и принципиальные отличия векторов филологического познания в эпоху печатной и массовой коммуникации?

13. Сформулируйте основания и принципы историко-культурного подхода к развитию филологической мысли. Как вы понимаете различия между «внутренней» и «внешней» историей филологии?

14. В чем заключается и чем объясняется основополагающая познавательная ценность немецкой филологической модели для становления национальных форм филологического знания? Означает ли это, что данная модель развития оказалась безальтернативной и универсальной?

15. Какую роль, по мнению М. Эспаня, в становлении филологии играет личность филолога-исследователя? Какими факторами это объясняется?

16. Укажите важнейшие точки пересечения и узловые проблемы филологического, философского, социологического и эстетического познания в общей истории гуманитарных наук.