В марксизме-ленинизме нашли свое отражение идеи Карла Маркса (1818–1883) и Владимира Ильича Ленина (1870–1924). Маркс полагал, что действия людей и общественные институты экономически детерминированы и что классовая борьба является основным инструментом исторических преобразований. Ленин особое внимание уделял вопросам обустройства посткапиталистического общества.
Маркс утверждал, что индустриальные общества контролируются экономически доминирующим классом буржуазии. Богатства буржуазии лежат в основе ее политической мощи, а государство используется в качестве инструмента доминирования и эксплуатации рабочего класса (или пролетариата). Хотя те, кто владеет капиталом и контролирует его, и те, кто олицетворяет собой политическую власть, не всегда одни и те же люди, действия последних определяются экономическими интересами и культурными ценностями первых.
По убеждению Маркса, социальные классы постоянно друг другу противостоят, а эксплуататорская сущность капитализма делает пролетарскую революцию неизбежной. Эксплуатацией обусловлен рост классового самосознания, вследствие чего обостряется конфликт между классами, который разрешается революцией, в результате которой происходит свержение правящего класса с появлением нового общества, основанного, по терминологии Маркса, на диктатуре пролетариата. Для нового социалистического общества характерен отказ от частной собственности, которая рассматривалась как первопричина всех проявлений неравенства классовой системы.
Маркс мало что сказал об организации социалистического общества. Ленин же уделил этому вопросу самое пристальное внимание. Ленин утверждал, что авангардом (лидером) пролетариата призвана быть коммунистическая партия, которая руководит революцией и направляет общество в процессе построения истинного социализма. Воплощением идей Ленина стала однопартийная система, существовавшая в странах, следовавших по пути марксистско-ленинской идеологии.
Отличное определение
Неполное определение ↓
МАРКСИЗМ-ЛЕНИНИЗМ
Как известно, понятие "марксизм" появилось еще при жизни Маркса, что не раз вынуждало его отчитывать недобросовестных интерпретаторов, заявлять, что, если следовать их пониманию "марксизма", то он, Маркс - не марксист. Понятие "ленинизм" появилось уже после смерти Ленина, а понятие "марксизм-ленинизм" вошло в обиход, когда уже ни Маркса, ни Ленина не было в живых, а потому мы не располагаем сведениями об их согласии или несогласии таким образом использовать их имена. И тем не менее под влиянием многолетней пропаганды и у нас в стране (в России) и за рубежом многие политики, историки и политологи до сих пор отождествляют словосочетание "марксизм-ленинизм, появившееся в 20-е гг. XX в., со взглядами Маркса и Ленина. Это и есть та принципиальная ошибка, которая закрывает путь к верному пониманию происходящего во многих странах "реального социализма", не позволяет уяснить проблемы и судьбы социалистической идеологии в нынешнем мире. Дело в том, что "марксизм-ленинизм" - совсем не то, что говорили о нем многие коммунисты. Это вовсе не совокупность взглядов К. Маркса, Ф. Энгельса и В. Ленина, а особый идеологический продукт, созданный для специфических целей и для особой общественной силы - партийно-государственной бюрократии. Именно в этом качестве "марксизм-ленинизм" утвердился и существовал как важнейший элемент сталинских порядков, как мессианская моноидеология сталинского тоталитаризма.
В качестве самостоятельного учения, выдающего себя за систематизацию взглядов Маркса и Ленина, но на самом деле грубо фальсифицирующего их воззрения, марксизм-ленинизм стал вырабатываться и формироваться И.Сталиным после смерти В. Ленина в 1924 г. Уже в конце 20-х - начале 30-х гг. марксизмленинизм утверждается в качестве официальной идеологии ВКП(б) и советского общества, как взаимосвязанная система "общественных нayк" (марксистсколенинская философия, политическая экономия, научный коммунизм), лежащая в основе всей организации народного образования и воспитания. Вновь родившееся идеологическое создание - марксизм-ленинизм - начало свой непростой, но затем все более облегчаемый власть имущими своеобразный исторический путь. Характеризуя суть марксизма-ленинизма и пути его создания, известный российский экономист Г.Лисичкин писал: "Марксизмленинизм - это самостоятельное учение, систематизированное Сталиным в основном в сборнике "Вопросы ленинизма". Он издавался одиннадцать раз. Последний - в 1952 г., за год до смерти автора. Одиннадцать залпов было выпущено по учению Ленина, причем разрывными пулями. Разрывались его черты на части, склеивались по нужной Сталину логике, с добавкой компонентов особого свойства, и на вновь созданном продукте ставилось не авторское клеймо - сталинизм, а фальшивый ярлык, утверждающий, что он
Продукт этот - создан великими мастерами.
Лицемерие, подлог, демагогия были главными средствами в деятельности Сталина. Все эти качества воплотились и в созданном им учении, получившим название "марксизм-ленинизм"".
Как же относится "марксизм-ленинизм" к действительным взглядам К.Маркса и В.Ленина, чьим именем он спекулирует? Как он относится к рабочему классу, чьей идеологией себя называет?
Клянясь в верности идейному знамени Маркса и Ленина, во многом исходя из их тезисов, официально принятый сталинский марксизм-ленинизм вместе с тем имел сложные отношения со своими идейными источниками - марксизмом и ленинизмом. Что-то в них замалчивалось, что-то искажалось, что-то отвергалось или запрещалось и что-то раздувалось, но всегда это делалось так, как это было необходимо для сталинизма, для упрочения его собственной теории и практики - для обоснования узурпации партийно-государственной бюрократией и политической власти и собственности. Например, таким путем исчезла принципиально важная разница между эксплуатацией и угнетением, между обобществлением и огосударствлением, между собственностью и владением, что было весьма важно для господства бюрократии. Перестал существовать азиатский способ производства, опасный своим сходством со сталинским производством, возникло учение о пяти общественно-экономических формациях, приписанное К.Марксу, который совсем иначе понимал эти проблемы. Но это было важно для "исторического оптимизма" сталинистов.
Рассматривая взгляды Маркса и Энгельса в целом. можно утверждать, что особой фальсификации была подвергнута их трактовка отношения социализма и частной собственности (марксизму было приписано ее "зряшное отрицание"). Во взглядах Ленина фальсифицировались две проблемы: оценка Лениным Октябрьского переворота как несоциалистического, а демократического, и взгляды Ленина на пути и способы утверждения социализма в Советской России.
Если же говорить об идеологии рабочего класса, то официальный сталинский "марксизм-ленинизм" (вопреки сути действительного марксизма) вовсе не являлся руководством к действию ни для рабочего класса, ни для крестьянства и интеллигенции, ни для правящей партийно-государственной бюрократии, номенклатуры.
Это было скорее объяснение мира, чем средство его преобразования, в том смысле, что отобранные для него и заключающиеся в нем тезисы, вся совокупность идей, навязываемых массам, содержала, то, КАК должны эти массы понимать и интерпретировать происходящее, т. е. это была идеология, которая, по меткому выражению Л.Троцкого, укрепляя господство бюрократии, "страховала бы ее от недовольства снизу".
Особенно важно то, что отобранные идеи были так соединены и интерпретированы в официальном "марксизме-ленинизме", что служа избранным прагматическим целям, создавали видимость внутренне согласованного цельного учения. Ведь в сталинские времена и позже эта сталинская версия взглядов Маркса и Ленина штопалась, подчищалась, подгонялась под тексты и усиленно внедрялась (во многом это продолжалось еще и в годы перестройки) в общественное сознание; написаны горы монографий и учебников, тысячи брошюр и сотни тысяч статей, воспитаны целые поколения обществоведов, исповедывающих эту правдоподобную версию. А давно известно, что не так благотворна истина, как зловредна ее видимость.
Весьма существенно и то, что в этом процессе "отработки", латания и подгонки, осуществленных И.Сталиным и его приближенными, было запрещено любое сомнение в производимой селекции и проделываемых операциях. Фикция шаг за шагом становилась все больше и больше похожей на истину. Как тут не вспомнить афоризм: "для ниспровержения фиктивной власти слов нужна свобода слова". Это-то как раз и исключалось сталинским тоталитаризмом. Люди, все общество годами и десятилетиями приучались верить в догмы, очевидные нелепости и утопии. Именно отсутствие свободы слова, удушение инакомыслия, гнет и подавленность всего мыслящего в обществе привели к тому, что сталинская версия взглядов Маркса и Ленина - официальный марксизм-ленинизм - превратился в господствующую в СССР и других странах "реального социализма" идеологию, в важнейшее духовное освящение тоталитаризма.
Только с началом горбачевской перестройки, со свободой инакомыслия и плюрализма мнений началось развенчание этой сталинской фальсификации и освобождение обществ бывшего "реального социализма" от этой духовной отравы.
Марксизм-ленинизм. В то время как социал-демократия развивалась и становилась на позицию умеренных реформ, более малочисленная ее часть исходных социалистов осталась на позициях учения Маркса. Они стали коммунистами. Ключевой фигурой в этом преобразовании был русский интеллигент Владимир Ильич Ленин. Он внес определенные изменения в марксизм, чтобы сделать его применимым к той ситуации, в которой находилась Россия в начале нашего века. Поэтому другим названием коммунистического учения является "марксизм-ленинизм".
Империализм. Марксизм глубоко проник в умы русской интеллигенции конца прошлого века. Многие из них ненавидели царизм и нашли в марксизме теорию, которая могла им помочь избавиться от царистской системы. Маркс полагал, что его теория применима к наиболее развитым капиталистическим странам, но никак не к России, где капитализм только зарождался. Но, как мы отмечали ранее, идеологии часто искажаются при переносе из страны их происхождения в другую страну. Ленин, находившийся большей частью в ссылке в Цюрихе, Швейцарии, был озадачен проблемой, как приложить марксизм к отсталой России. С этой целью он выступил с теорией экономического империализма, заимствованной им у немецкой коммунистки Розы Люксембург и английского экономиста Дж.Л.Гибсона. Эти два мыслителя задались вопросом, почему пролетарские революции, предсказанные Марксом, не произошли в промышленно развитых странах. И они пришли к выводу, что капитализм успешно преобразовался, распространившись за океан, в колонии, для использовании их сырьевых запасов, дешевой рабочей силы и новых рынков. Таким образом, капитализм получил отсрочку своей гибели, преобразовавшись в империализм. Внутренний рынок не мог поглотить все, что производила капиталистическая система, поэтому она открыла для себя заморские рынки. Получая огромные прибыли с колоний, империалистическая страна могла себе позволить переплачивать рабочему классу, чтобы удержать его на реформистских, а не революционных позициях.
Ленин заметил, что распространение империализма происходит неравномерно. Некоторые страны, например, Великобритания и Германия, были в высшей степени развитыми, но те страны, в которых капитализм только зарождался, например, Япония, Россия, были довольно слабыми. Эти более отсталые страны также эксплуатировались международной капиталистической системой. Именно в таких странах революционные настроения проявляются наиболее ярко, они были "слабейшим звеном" империализма. Таким образом, Ленин полагал, что революция может - вначале - произойти в такой отсталой страна, а затем распространиться на более развитые страны. Империалистические страны находилась в сильной зависимости от своих колоний: если империализм лишить возможности эксплуатировать колонии, он погибнет. Далее Ленин полагал, что он нашел объяснение первой мировой войны: это было столкновение империалистических держав в борьбе за мировое экономическое господство.
В действительности же Ленин сдвинул центр тяжести учения Маркса от положения внутри капиталистических стран к положению между этими странами. Центр тяжести переместился с утверждения Маркса о том, что пролетариат восстанет против буржуазии, к утверждению о том, что эксплуатируемые нации восстанут против империалистических держав. Маркс, возможно, не одобрил бы подобный сдвиг.
Организация. Но реальный вклад Ленина заключается в том, какое значение он придавал организации. Ленин считал, что, находясь под постоянным наблюдением царской тайной полиции партия российских социалистов не может быть похожей на другие партии и быть такой же, как они, открытой, многочисленной, старающейся получить как можно больше голосов. Вместо этого она должна быть малочисленной, тайной, крепко организованной под центральным руководством и состоять из профессиональных революционеров. В 1903 г по этому вопросу произошел раскол Российской социал-демократической партии. Ленин имел достаточно большую поддержку на съезде партии в Брюсселе и получил 33 голоса из 51 присутствующего делегата. Ленин назвал свою фракцию большевистской (от русского "большинство"), те же, кто набрал меньшее число голосов, проводил более умеренную линию и, представляя партию более открытой, получил название меньшевиков ("меньшинство"). В 1918 г большевики изменили название партии, и она стала называться коммунистической.
В хаосе 1917 г. внимание Ленина к вопросам организации ослабло. Россия была страшно ослаблена войной. В марте 1917 г. группа умеренных захватила власть, но они не могли управлять страной. В ноябре большевики, умело управляя советами - организациями, возникшими в основных городах - пришли к власти. После жестокой гражданской войны, укрепив свою власть, Ленин обратился ко всем истинным социалистам мира с предложением объединиться в новое международное движение под непосредственным руководством Москвы. Эта организация называлась Коммунистический интернационал, или Коминтерн. Почти все партии социалистов в мире раскололись: их левое крыло вступило в Коминтерн и в 1920- 1921 гг. партии стали коммунистическими партиями.
С тех пор социал-демократические и коммунистические партии относятся друг к другу достаточно враждебно. В то время как партии демократических социалистов продолжали взаимодействовать с государственными чиновниками своей страны и старались содействовать проведению мер по повышению благосостояния, коммунистические партии, назвав их изменническими и продажными, следовали указаниям из Москвы. Интересная картина складывалась на выборах: в тех странах, где партии социалистов являются многочисленными, партии коммунистов сравнительно небольшие, и наоборот. Иногда эти партии бывают отчаянными соперниками.
Насколько в действительности верят в марксизмленинизм сегодняшние руководители Советского Союза? Они постоянно цитируют Маркса, однако некоторые обозреватели полагают, что в действительности они безразличны или даже циничны по отношению к идеологии и пользуются ею как занавеской. Они определяли свое общество не как коммунистическое - оно еще не наступило, над этим они сейчас работают - а как общество "развитого" или еще какого-нибудь в этом роде "социализма". Это мы у себя на Западе называем эти страны "коммунистическими". В 1961 г. руководитель партии Никита Хрущев погорячился, пообещав, что "наше поколение будет жить при коммунизме", и указал, что эта утопия будет осуществлена к 1980 г. Нет надобности напоминать, что партии так и не удалось осуществить это и что никто в Советском Союзе не обещает построения в скором будущем совершенного общества, о котором мечтал Маркс.
Отличное определение
Неполное определение ↓
Страница 2 из 18
ГЛАВА I.
ВВЕДЕНИЕ. - МАРКСИЗМ и ЛЕНИНИЗМ.
Когда и почему в мировом рабочем движении заговорили о ленинизме?
Первыми это слово стали употреблять противники Ленина - уже примерно в 1903 году, к началу разногласий между большевиками и меньшевиками. Тогда это слово употреблялось (чаще говорилось «большевизм», но, когда особенно хотели «уколоть» большевиков, говорили «ленинизм») с полемическими целями - противники пытались противопоставить взгляды Ленина принципам марксизма. Ленинизм пытались отождествить с буржуазно-демократическим якобинизмом.
Ленин, разумеется, протестовал против этого самым решительным образом. Он считал себя ортодоксальным марксистом - и действительно был таковым.
После смерти Ленина о ленинизме, как учении, заговорили большевики не только в России, но и во всем мире.
Сам Ленин, несомненно, и теперь был бы против такого словоупотребления - по причинам, которые понятны каждому, кто хоть немного знал Владимира Ильича и, стало быть, знал его скромность.
Но мы, его современники и ученики, обязаны говорить теперь о ленинизме так же, как продолжатели дела Маркса в свое время должны были заговорить о марксизме или сторонники взглядов Дарвина - о дарвинизме. Это диктуется не просто потребностью воздать дань уважения и любви великому учителю - это диктуется самыми коренными интересами революционного движения.
Для освещения темы «марксизм и ленинизм» лучше всего исходить из широко известной статьи Ленина «Три источника и три составных части марксизма». Эта небольшая, но крайне важная работа написана в 1913 г. в эмиграции, в Кракове, в марте месяце. Хорошо помню, как Владимир Ильич писал ее.
В этой статье Ленин, следуя Энгельсу 1 , указывает на то, что марксизм является продолжением и завершением трех главных идейных течений XIX века: 1) классической немецкой философии, 2) классической английской политической экономии и 3) французского социализма.
«Учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Оно полно и стройно, давая людям цельное миросозерцание, непримиримое ни с каким суеверием, ни с какой реакцией, ни с какой защитой буржуазного гнета. Оно есть законный преемник лучшего, что создало человечество в XIX веке в лице немецкой философии, английской политической экономии, французского социализма» 2 .
При своем возникновении научный социализм должен был, как и всякая новая теория, использовать идейный багаж, который он застал при своем появлении. Таким материалом и являются указанные три источника марксизма.
В статье «Карл Маркс» Ленин отмечает следующие составные части миросозерцания Маркса: философский материализм, диалектику, материалистическое понимание истории, экономическое учение, научный социализм и тактику классовой борьбы пролетариата, - разумеется, включая сюда учение о диктатуре пролетариата. Марксизм в своем исследовании охватывает как вопросы жизни природы, так и вопросы общественного развития. Но марксизм не только «объясняет» мир, он намечает и пути изменения мира. Марксизм требует от нас усвоения и объяснения того конкретного, нового, что возникает в поступательном ходе исторического развития. Марксистское осознание своеобразного и нового в общественно-историческом развитии возможно только при условии единства теории и практики.
Говоря о необходимости «правильной революционной теории», Ленин в «Детской болезни «левизны» справедливо указывает, что теория «не является догмой, а окончательно складывается лишь в тесной связи с практикой действительно массового и действительно революционного движения»! 3
Ленинизм прежде всего и является осознанием и марксистским объяснением тех новых процессов в общественно-историческом развитии и того нового богатого практического опыта во всемирном рабочем движении (и революционном движении вообще), которые возникли после Маркса и зачастую искажались официальными теоретиками II Интернационала. Ленинизм есть марксистская теория и практика эпохи империализма (т.-е. умирающего, «загнивающего» на почве монополии капитализма) и начавшейся социалистической революции. Давая анализ всех противоречий империалистической эпохи, Ленин вместе с тем рисует всю механику развития пролетарской революции и указывает движущие силы перехода от капитализма к социализму. Ленин создал теорию и тактику мировой пролетарской революции. И сделать это он мог, только сказав новое марксистское слово в области понимания коренных проблем, выдвинутых новой, империалистической, эпохой капитализма.
Само собой разумеется, что ленинизм ни в какой мере не может противопоставляться марксизму. Ленин являлся самым выдающимся учеником Маркса. Вне марксизма нет ленинизма. Но ленинизм обогатил марксизм прежде всего опытом трех русских революций, а также опытом ряда других революционных движений, разгоравшихся с начала XX века по нынешний период. Ленинизм обогатил общее учение марксизма прежде всего разработкой вопросов:
1) о теории империализма;
2) об условиях и механике осуществления диктатуры пролетариата и о тактике пролетариата в эпоху империалистических войн и мировой революции;
3) о взаимоотношениях пролетариата и крестьянства - до, во время и после пролетарского переворота;
4) о значении национального вопроса вообще и о значении, в особенности, национальных движений в колониальных и полуколониальных странах для мировой революции;
5) о роли партии;
6) о роли пролетарского государства в переходный период;
7) о советском строе, как о конкретном типе пролетарского государства на этот период.
Маркс и Энгельс подытоживали прежде всего опыт общественных движений во Франции, Англии и Германии. Ленинизм, вырастая из учения Маркса и опыта Запада, боролся в первых рядах против извращений марксизма западно-европейскими социал-демократами (борьба Ленина против оппортунизма вообще и каутскианства в частности). И в то же время ленинизм, пользуясь методом Маркса, смог подытоживать уже и опыт великих революционных движений на Ближнем и Дальнем Востоке: прежде всего - в России, а затем в Китае, Индии и т. д.
Условно можно различать следующие три эпохи: Первая эпоха марксизма: от начала работы над «Коммунистическим Манифестом» до смерти Маркса (1847 - 1883 гг.).
Вторая эпоха - эпигонов «марксизма»: от образования II Интернационала до начала империалистической войны (1889 - 1914 гг.). Эта эпоха имеет особенно в первую ее половину - и сильные стороны: создание массовых организаций пролетариата, большая культурно-просветительная работа в рабочем классе и т. п. Но в целом, начиная с 1890-х годов, это - эпоха искажения марксизма под «марксистским» флагом. Приблизительно с 1907 г. в недрах II Интернационала начинается уже определенная консолидация революционного крыла рабочего движения в международном масштабе (Ленин, Роза Люксембург).
Третий период - ленинская эпоха. Ленинизм берет начало примерно с кануна первой русской революции (1903 - 1904 гг.) и в 1917 году одерживает свою первую всемирно-историческую победу.
Без Маркса нет Ленина. Но после того, что сделали с марксизмом вожди II Интернационала, после той «ревизии» марксизма, которую проделали Каутский и К 0 под флагом Маркса (особенно в борьбе этих ренегатов марксизма против пролетарской диктатуры в России), приходится сказать, что вне ленинизма в нынешней обстановке не может быть революционного марксизма.
Победа пролетарской диктатуры в России, рост пролетарских и крестьянских движений почти во всем мире, нарастающие революционно - освободительные движения колониальных и полуколониальных народов все это в своей совокупности составляет начало мировой революции.
Ленинизм и есть марксизм эпохи монополистического капитализма (империализма), империалистических войн, национально-освободительных движений - пролетарских революций.
Ленинизм одержал свою первую непосредственную победу в стране с большинством крестьянского населения (Россия). «Нам надо помнить, что мы осуществляем задачу социалистической революции в стране, где большую часть населения составляет крестьянство» (Ленин). Это и многочисленные аналогичные заявления объясняют многие черты ленинизма. Но как сама русская революция выросла из международной обстановки, так и ленинизм есть продукт всего международного пролетарского движения. Восстановив в правах марксовы оценки великих пролетарских движений XIX века (чартизм, Парижская Коммуна) почистив их от оппортунистических извращений «адептами» марксизма; прибавив к этой работе марксистскую оценку опыта растущих новых массовых пролетарских движений Европы. Америки и других частей света; обобщив великое значение крестьянских и национально-революционных движений, заявивших о себе с особой силой с начала XX века, - Ленин поднял учение Маркса на небывалую высоту.
Ленинизм представляет собою последовательное развитие идеи пролетарской гегемонии в условиях, когда диктатура пролетариата начала уже сменять диктатуру буржуазии.
Неверен взгляд, будто марксизм есть только теория, а ленинизм - только практика. Ленинизм есть теория и практика марксизма для периода империализма, империалистических войн и мировой революции, открывшейся диктатурой пролетариата в России.
Ленинизм есть конкретизация и развитие марксизма в условиях новой эпохи.
Марксизм, как уже сказано, ведет свою родословную от указанных выше трех источников: 1) немецкой классической философии, 2) английской классической политической экономии и 3) Французского социализма. Но Маркс в своей теории сочетал их не механически, а «переплавил» эти отдельные источники и создал вылитое из одного куска мировоззрение.
Перед Лениным уже не возникала такого рода задача. Ленин обеими ногами стоит на почве учения Маркса и Энгельса. Ленин в своих теоретических исследованиях и в своей практической деятельности целиком исходит из материалистического понимания истории и экономического учения Маркса. Ленин, разрабатывая стратегию и тактику классовой борьбы пролетариата в эпоху империализма, целиком и полностью принимает и применяет марксизм.
Но Ленин разворачивает «цепь» дальше, чем Маркс. Ленин оценивает важнейшие и крупнейшие события новой всемирно - исторической полосы и этим включает в самую теорию марксизма новые элементы. Поэтому ленинизм и дает нам небывалый до сих пор уровень применения диалектического метода, дает нам ясное и цельное понимание коренных противоречий и основных закономерностей империалистической эпохи, решает целый ряд первостепенных проблем, вытекающих из особого характера всей новой эпохи. Вот почему, чтобы в наше время быть революционером-марксистом, надо, во что бы то ни стало, быть ленинцем.
Каковы же те события новейшей истории, которые в первую очередь надо учесть, дабы понять корни ленинизма?
Во-первых, надо учесть опыт монополистического капитализма и империалистических войн - в особенности войны 1914 - 1919 гг.; сюда же относится начало пролетарских революций в ряде западных стран, затронутых этой войной.
Во-вторых, русскую революцию, или, точнее сказать, три русских революции с ролью пролетариата и крестьянства в них.
И, в-третьих, сюда надо прибавить опыт национально-освободительного движения в колониальных и полуколониальных странах и значение национального вопроса вообще.
Вот три главных «составных части» собственно ленинизма.
Когда Ленин в 1913 г. давал определение «составных частей» марксизма, он имел в виду, разумеется, не только книги, школы, теории, системы. Он имел в виду весь ход классовой борьбы, ход мировой истории.
Ленинизм - результат освещения светом марксистской теории новых, крупнейших, всемирно-исторической важности событий, которые являются большими по своему значению, чем, скажем, английская революция, великая Французская революция, чем Парижская Коммуна 1871 г.
За то десятилетие, которое отделяет нас от определения, данного Владимиром Ильичем (1913 - 1924, год смерти Ленина), произошли такие события, которые вполне могли бы заполнить целое столетие. Вышло так, что события эти сконцентрировались во времени и разыгрались в течение только десяти лет. Вот почему так «быстро» возникли и развернулись новые «составные части» современного марксизма, ленинизма - тож.
«Лишь немецкие мещане... могут вообразить, что двадцать лет составляют больше, чем один день, в подобных великих исторических развитиях, - писал Маркс Энгельсу, - хотя впоследствии могут наступить такие дни, в которых сосредоточено 20 лет» 4 .
Ленин был гениальный человек. А эпоха, главным выразителем которой он стал, была поистине эпохой бури и натиска. То, что подспудно накоплялось в течение десятилетий и столетий, бурно, как лава, вылилось наружу в течение 1905 - 1917 годов 5 . Количество перешло в качество. Общепризнанным вождем этого великого всемирно-исторического движения стал Ленин.
В 1924 г. (см. «Ленинский Сборник» II) были опубликованы работы Ленина в связи с выработкой первой партийной программы. Только в связи с опубликованием этих материалов стало вполне ясно, какую громадную роль теоретика играл Ленин уже в 1902 г., когда теоретическая гегемония в лагере русских марксистов еще принадлежала Плеханову. Не только интуитивно, не только тактически, но и теоретически Ленин уже с начала 900-х годов гениально предвосхитил и выразил надвигающуюся великую революционную эпоху в жизни человечества.
Каждый марксист обязан отдать себе отчет в этом: формула Ленина (о «составных частях» марксизма) от 1913 года теперь не полна потому, что в ней не хватает самого Ленина. В то время как старый марксизм, по определению Ленина от 1913 г., суммировал опыт, главным образом, трех стран - Германии, Англии и Франции, - марксизм новейшего времени, марксизм ленинского периода, должен суммировать и суммирует величайший всемирно-исторический опыт еще ряда других стран. В первую очередь - России, Америки, Японии, Китая и Индии. К старому, подытоженному Марксом, опыту Европы времен расцвета капитализма и первых больших классовых боев Ленин прибавил мировой опыт загнивающего капитализма и начавшихся решающих боев за мировую революцию.
Маркс и Энгельс, конечно, прекрасно знали, что этим странам предстоит великое будущее. Мы найдем в сочинениях Маркса и Энгельса кое-что даже прямо пророческое относительно грядущего развития этих стран. Но само собой разумеется, что предвидеть во всем ту огромную всемирно-историческую роль, которая выпала на долю этих стран, Маркс и Энгельс тогда не могли.
В статье «О значении воинствующего материализма» 6 Ленин писал: «Теперь каждый день пробуждения новых классов к жизни и к борьбе на Востоке (Япония, Индия, Китай)... все больше и больше подтверждает марксизм» (подчеркнуто нами. Г. З.).
Нет сомнения, что это действительно так. Однако, чтобы доказать, истолковать, развить это «подтверждение марксизма» событиями новейшей мировой истории после Маркса, - нужен был Ленин.
Подлинный Маркс теперь «невозможен» без Ленина. Можно быть «академическим» марксистом, можно с грехом пополам читать с кафедры курс по марксизму, доведя его, скажем, до 1900 г. и не вводя ленинизм в свое изложение. Но быть подлинным революционным марксистом, быть пролетарским бойцом, сознательным участником всемирного пролетарского движения, не будучи сторонником ленинизма, - уже невозможно.
Может быть, нам укажут, что, утверждая это, мы ломимся в открытую дверь. К сожалению, это не так.
Мы не говорим уже о вождях II Интернационала. Фридрих Адлер недавно пытался упрекать большевиков в том, будто они «отрицают» марксизм и «заменяют» его ленинизмом. Не даром, мол, большевики все чаще говорят о ленинизме, а не о марксизме.
Никто не может отрицать того, что Паннекук - крупный марксист в европейском масштабе. Нельзя этого отрицать и относительно Гортера в прошлом. А между тем они не ленинцы. Они хотят остаться «марксистами» в старом смысле слова. Они отклоняют фальсификацию марксизма в духе II Интернационала. Но они отклоняют и ленинизм. И что же? Это привело их к тому, что они превратились сначала в «академиков», а затем, как Гортер, оказались уже по другую сторону баррикады. Один итальянский «левый» коммунист (несомненно, искренний революционер) недавно писал нам: «я не большевик, но я коммунист».
Да и в нашей собственной стране существуют люди, которые думают, что можно быть марксистами, не будучи ленинцами. Недавно наша социалистическая академия в Москве переименовывалась в коммунистическую; по этому поводу на заседании членов академии произошли небольшие прения. Интересна речь тов. Рязанова. Он сказал буквально: «предложение о переименовании я, кажется, вносил в начале 1919 г. Но у меня были другие соображения, которые я и теперь повторяю. Я не большевик, я не меньшевик и не ленинист. Я только марксист и, как марксист, - я коммунист» 7 .
Это - точная стенографическая запись. Конечно, 50% здесь надо отнести за счет индивидуального в тов. Рязанове: известно, что тов. Рязанов «для красного словца не пожалеет и родного отца»; но добрых 50% в этом не индивидуального. У нас есть группа товарищей, недурно знающих Маркса, по-своему добросовестных марксистов, которые держатся такого же мнения. Может быть, они не так откровенно скажут это, как тов. Рязанов (откровенность принадлежит к числу хороших индивидуальных особенностей тов. Рязанова). Но эти товарищи думают так же.
У Ленина нет ничего или почти ничего такого, чего нельзя было бы «вывести» из марксизма. В этом смысле Ленин называл себя десятки раз учеником Маркса. Нет Ленина без Маркса. Это так. Но, вместе с тем, мы не можем уже теперь говорить о марксизме без Ленина. Как первые «составные части» марксизма олицетворяются более всего Марксом, так новые дополнительные «составные части» его ярче всего олицетворяются Лениным. Без Ленина нет теперь марксизма так же, как нет его без самого Маркса. Маркс без Ленина теперь уже не весь Маркс. Маркс плюс Ленин - вот теперь весь марксизм.
Ленинизм - это та линия развития марксизма, которая вполне соответствует современной эпохе борьбы классов. Этого полностью нельзя сказать даже о работах таких выдающихся марксистов, как Роза Люксембург, Паннекук. А уж «линия развития» такого «марксиста», как Каутский, совершенно ушла в сторону от классовой борьбы современной эпохи.
Ленинизм, повторяем, весь вырос из марксизма. Именно поэтому мы можем с известным правом говорить теперь о «перерастании» марксизма в марксизм ленинского периода. В то время как Маркс и Энгельс были предтечами пролетарской революции, Ленин является ее вождем и руководителем. Это значит, что пролетарская революция в эпоху Ленина из области предвидения и отдаленной подготовки вошла в полосу осуществления. И сама эта эпоха осуществления пролетарской революции принесла чрезвычайно много нового, чего не могли учитывать Маркс и Энгельс при всей их гениальности. Достаточно указать на таких «три кита», как 1) роль партии, 2) значение крестьянства, как союзника пролетариата в революции, и 3) значение национально-освободительных движений для пролетарской революции. Никто не может отрицать, что в этих трех областях ленинизм сказал поистине решающее слово, дополняющее марксизм настолько, что без этого в данную эпоху марксизм уже не марксизм. Ленинизм, целиком стоящий на почве марксизма, оперирует в силу того, что живет и действует в другую историческую эпоху - уже и «географически» в больших масштабах. Он захватывает в свою орбиту такие страны, как Россия, Америка, Япония, Индия, Китай.
Особенно важно понять то новое, что сказал ленинизм в вопросе о крестьянстве.
Взгляды ленинизма на роль крестьянства, как возможного союзника пролетариата в революции, являются одной из важнейших составных частей ленинизма. В известном смысле можно сказать, что Ленин «открыл» крестьянство, как союзника рабочего класса в пролетарской революции.
Это, несомненно, только часть ленинизма, но часть в данный период очень немаловажная, порою решающая.
Мы уже упоминали, что во всем ленинизме нет почти ничего такого, что нельзя было бы вывести из марксизма. Но именно только вывести - ибо зачастую то, что у Маркса и Энгельса было только в зародыше, Ленин развил в целую систему взглядов. Лучший пример - вопрос о крестьянстве. В сочинениях Маркса и Энгельса мы можем найти ряд замечаний, разбросанных в разных местах, указывающих на то, что они задолго до Ленина и русской революции предвосхищали роль крестьянства в пролетарской революции. Сам Ленин приводил в своем предисловии к биографии К. Маркса известную выдержку из письма Маркса к Энгельсу от 16 апреля 1856 г., гласящую:
«Все дело в Германии будет зависеть от возможности подкрепить пролетарскую революцию своего рода вторым изданием крестьянской войны. Тогда дело будет отлично» 8 .
Всего несколько слов, но сколько содержания! Рабочее движение плюс второе издание крестьянской войны, - так говорил Маркс в 1856 г.
В первом издании «18 Брюмера Луи Бонапарта» мы встречаем такую знаменательную фразу (опущенную в следующих изданиях):
«Отчаявшись в наполеоновской реставрации, французский крестьянин расстанется и с верой в свой земельный участок, рухнет и все построенное на крестьянском землевладении государственное здание, и пролетарская революция получит хор, без которого ее соло во всех крестьянских странах превращается в лебединую песнь».
Опять-таки сказано коротко и сжато, но содержание здесь громадное. Пролетарское соло без крестьянского хора в крестьянских странах может превратиться в лебединую песнь. Другими словами, пролетарская революция в крестьянской стране без поддержки крестьянства может погибнуть.
Энгельс в «Крестьянском вопросе» в 90-х годах писал, что «завоевание политической власти социалистической партией стало делом близкого будущего», что «для того, чтобы завоевать ее, партия должна сначала пойти из города в деревню и сделаться сильной в деревне», что «чем больше будет число крестьян, которым мы не дадим спуститься до пролетариев и которых мы привлечем на свою сторону еще крестьянами, тем быстрее и легче свершится общественное преобразование». «Когда к нам перейдет государственная власть..., - писал Энгельс от своего имени и от имени Маркса, - мы не будем думать о том, чтобы насильственно экспроприировать мелких крестьян (с вознаграждением или нет, - это безразлично), как это мы вынуждены будем сделать с крупными землевладельцами. Наша задача по отношению к мелким крестьянам состоит прежде всего в том, чтобы их частное производство и частную собственность перевести в товарищескую, но не насильно, а посредством примера и предложения общественной помощи для этой цели» 9 . Энгельс не раз вплотную подходил к «большевистской» тактике победившего пролетариата в отношении к среднему и мелкому крестьянству.
Можно было бы привести ряд подобных мест. Но достаточно и сказанного для иллюстрации той мысли, что и в вопросе о крестьянстве, где Лениным сказано особенно много нового и ценного, ленинизм целиком стоит «на плечах» марксизма. Ленин тем и велик, что из одного оброненного Марксом или Энгельсом гениального замечания умел - в свете новых событий - создавать целую систему. А затем - и это главное - сумел применить эти взгляды к революции в крупнейшей стране - революции, получившей всемирно-историческое значение.
Нам не раз приходилось уже указывать, что и в вопросе о крестьянстве большевизм, благодаря Ленину, сумел интернационализироваться. Величие Ленина не только в том, что он сумел правильно применить взгляды Маркса и Энгельса для определения тактики пролетариата в крестьянской стране (т.-е. в России); величие Ленина и в том, что он сумел дать так много нового в вопросе о крестьянстве - и в интернациональном масштабе. Та точка зрения, на которой стоит теперь Коммунистический Интернационал в этом вопросе, целиком определена Лениным. К сожалению, у нас слишком мало распространено знакомство с известной резолюцией Второго Всемирного Конгресса Коминтерна по аграрному вопросу, резолюцией, написанной от первой до последней буквы Лениным и им защищенной. В этом программном документе ленинизм в крестьянском вопросе выражен наиболее ярко. Как раз в этом программном документе ленинизм в крестьянском вопросе интернационализируется. Вся борьба Коминтерна в течение ряда лет будет проходить под знаменем действительного проведения в жизнь этой программы. И та большевизация, о которой в последнее время много говорят, в значительной степени должна базироваться на проведении в жизнь намеченной в этом документе программы.
В кратких словах мы восстановим в нашей памяти ход мыслей в этом - по нашему мнению - одном из самых важных документов ленинизма. «Только городской и промышленный пролетариат, руководимый коммунистической партией, может избавить трудящиеся массы деревни от гнета капитала и крупного помещичьего землевладения, от разрухи и от империалистических войн, неизбежных снова и снова при сохранении капиталистического строя». Но «с другой стороны, промышленные рабочие не могут выполнить своей всемирно-исторической миссии освобождения человечества от гнета капитала и от войн, если эти рабочие будут замыкаться в узко-цеховые, в узкопрофессиональные интересы и самодовольно ограничиваться хлопотами об улучшении своего, иногда - сносно-мещанского положения» 10 .
Ленин берет крестьянский вопрос во всемирном разрезе. Основной класс - пролетариат; второй после него класс - крестьянство. В крестьянстве имеются различные группы.
«Трудящиеся и эксплоатируемые массы в деревне, - говорит Ленин, - которые должен повести на борьбу или во всяком случае привлечь на свою сторону городской пролетариат, представлены во всех капиталистических странах следующими группами:
«Во-первых, сельско-хозяйственным пролетариатом, наемными рабочими... Во-вторых, полупролетариатом или парцельными крестьянами, т.-е. теми, которые снискивают себе средства к жизни частью наемной работой в сельско-хозяйственных и промышленных капиталистических предприятиях, частью - трудясь на собственном или арендуемом клочке земли... В-третьих, мелкое крестьянство, т.-е. мелкие землевладельцы, владеющие на праве собственности или аренды такими небольшими участками земли, что, покрывая потребности своей семьи и своего хозяйства, они не прибегают к найму чужой рабочей силы» 11 .
В этом основном документе Ленин берет уже не только крестьянскую Россию, вообще не какую-либо одну страну, он доказывает, что именно в интернациональном масштабе три основные группы населения деревни, при правильной постановке нашей работы, могут и должны быть завоеваны на сторону пролетариата. Этим делается огромный вклад в теоретическую и тактическую сокровищницу марксизма.
На этом одном примере видно, что сейчас абсолютно невозможно говорить о марксизме без привлечения к делу идей Ленина.
Было время, когда большевизм был явлением преимущественно русским. Но, возникнув на почве российского рабочего движения, он быстро перерос в теорию и практику международного рабочего движения, международной пролетарской революции. Если мы теперь ретроспективно взглянем на большевизм даже только первой его полосы, мы увидим, что и тогда он сказал уже очень много нового в масштабе международном.
Условно можно подразделить историю большевизма на: 1) большевизм первого периода (характер русской революции) 12 и 2) большевизм в развернутом его виде (учение о международной пролетарской революции). Разумеется, только условно. Ибо еще задолго до 1917 года Ленин связывал окончательную победу русской революции не только с борьбой европейского пролетариата, но и с национально-освободительной борьбой угнетенных народов Востока.
«Международное революционное движение пролетариата не идет и не может итти равномерно и в одинаковых формах в разных странах. Полное и всестороннее использование всех возможностей на всех поприщах деятельности складывается лишь в итоге классовой борьбы рабочих различных стран. Каждая страна вносит свои ценные, оригинальные черты в общий поток, но в каждой отдельной стране движение страдает той или иной односторонностью, теми или иными теоретическими или практическими недостатками отдельных социалистических партий. В общем и целом мы видим ясно громадный шаг вперед международного социализма, сплочение миллионных армий пролетариата в целом ряде конкретных столкновений с врагом, приближение решительной борьбы с буржуазией - борьбы, во много раз более подготовленной со стороны рабочего класса, чем во времена Коммуны, этого последнего великого восстания пролетариев.
«И этот шаг вперед всего международного социализма, наряду с обострением революционно-демократической борьбы в Азии, ставит русскую революцию в особенные и особенно трудные условия. У русской революции есть великий международный союзник и в Европе, и в Азии, но вместе с тем и именно вследствие этого у нее есть не только национальный, не только российский, но и международный враг» 13 (подчеркнуто нами. Г. З.).
«Крестьянская революция под руководством пролетариата» - к этой формуле можно свести большевизм в узком смысле слова в период революции 1905 года. «Крестьянская революция под руководством пролетариата», это - новая великая формула, но еще не развитая. «Демократическая диктатура пролетариата и крестьянства» есть перифраз того же. В 1917 году формула эта «перерастает» в формулу «рабоче-крестьянская революция», или «пролетарско-крестьянская революция», или «революция пролетариата и крестьянства», или «революция пролетариата, ведущего за собой крестьянство» и т. д. При этом, во всех этих формулах гегемония пролетариата подразумевается, как самое главное. Здесь большое богатство в оттенках при формулировке, но мысль одна и та же. Все эти определения годятся для того, чтобы выразить суть политической тактики ленинизма.
Если же вы хотите дать определение ленинизму развернутому, т.-е. ленинизму в его всемирно-историческом значении, тогда надо сказать так:
Если Ленин в 1913 г. определял марксизм как учение, обобщившее немецкую классическую философию, английскую классическую политическую экономию и французский социализм, то теперь мы должны были бы определить марксизм эпохи ленинизма как учение, во всем основном начертанное Марксом и Энгельсом, но развитое Лениным, который, кроме трех названных выше составных частей, обобщил еще три новых составных части: во-первых - опыт монополистического капитализма, империалистических войн и начала пролетарских революций на Западе, во-вторых - русские революции и роль пролетариата и крестьянства в них и, в-третьих, движение угнетенных наций.
В условиях современной революционной эпохи особенное значение приобретает та часть ленинизма, которую можно назвать учением о движущих силах революции. В этом смысле ленинизм условно можно определить как учение сначала о движущих силах российской революции, а затем как учение о движущих силах мировой пролетарской революции. Еще короче можно сказать, что ленинизм, это - теория и практика уже начавшейся мировой пролетарской революции, главными силами которой являются: 1) пролетариат, 2) три важнейших слоя деревенского населения во всем мире, 3) угнетенные нации. При этом надо иметь в виду, что вопрос об угнетенных нациях и их освободительном движении в большой степени тоже есть вопрос крестьянский.
Примечания:
1 Энгельс, «От утопии к науке», а также в «Анти-Дюринге».
2 Н. Ленин. Собр. соч.. т. XII, ч. II. ст. «Три источника и три составных части марксизма», стр. 55.
3 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVII, стр.119.
4 «Переписка», т. III, стр. 127.
5 Например, уже в 1904 - 05 гг. Ленин был законченным «пораженцем») (русско-японская война). То же в еще большей степени - в 1911 - 12 гг.. во время балканских войн, предшествовавших всемирной империалистической войне.
6 Журнал «Под Знаменем Марксизма». № 3, 1922 г.
7 «Вестник Коммунистической Академии», кн. 8-я, стр. 392.
8 Н. Ленин. Собр. соч., т. XV, стр. 281.
9 Ф. Энгельс, «К аграрному вопросу на Западе». Изд. Алексеевой. стр. 17.
10 «2-й Конгресс Коммунистического Интернационала». Стенографический отчет, стр. 607.
11 «2-й Конгресс Коммунистического Интернационала», стр. 608, 609.
12 Однако, уже и в то время, т.-е. с первых же годов своего существования, большевизм определенно ставит вопрос о русской революции, как часть вопроса о революции международной.
13 Н. Ленин. Собр. соч., т. XI, ч. I, «Горючий материал в мировой политике», стр. 103.
Маркси́зм-ленини́зм - идеология, социально-политическое и философское учение о законах борьбы за свержение капиталистического строя и построение коммунистического общества. С точки зрения его последователей разрабатывалось В. И. Лениным, развившим учение Маркса и применившим его на практике. В КПСС явление марксизма-ленинизма рассматривалось как ленинский вклад в марксизм.
В социалистических странах марксизм-ленинизм являлся официальной «идеологией рабочего класса». Учение не было статичным, а видоизменялось, подстраиваясь под нужды элиты, а также включая в себя учения региональных коммунистических лидеров, имеющие значения преимущественно для руководимых им государств социализма.
В советской парадигме марксизм-ленинизм - единственная истинно верная научная система философских, экономических и социально-политических взглядов, интегрирующая концептуальные воззрения, относительно познания и революционного преобразования мира, о законах развития общества, природы и человеческого мышления, о классовой борьбе и формах перехода к социализму (включая свержение капитализма), о созидательной деятельности трудящихся, непосредственно занятых строительством социалистического и коммунистического общества
Как разновидность идеологии, марксизм-ленинизм лежал в основе программ правящих партий других социалистических стран, а в капиталистических и развивающихся - программ многих партий международного рабочего движения. Советско-китайский раскол повлёк за собой раскол в международном рабочем (коммунистическом) движении, изначально связанный с тем, что обе стороны заявляли о своей приверженности марксизму-ленинизму, взаимно обвиняя друг друга в отступлении от такового. В дальнейшем, несмотря на эволюцию взглядов в КНР, некоторые партии, организации и движения как на Западе, так и на Востоке, продолжают ссылаться в своих программных документах на «марксизм-ленинизм», толкование которого в каждом конкретном случае требует самостоятельного изучения.
История развития и краткое описание
Ленин принадлежал к числу сторонников «очищения» Маркса от элементов ненаучной «спекулятивной философии». Ленин не считал, что отступает или прибавляет к идеям марксизма что-то существенное.
В марксизме-ленинизме метод материалистической диалектики получил дополнение в виде ортодоксальной формы взглядов, малейшее отступление от которых считалось ревизионизмом и каралось.
В ходе этой эволюции марксизм-ленинизм приобрел ряд следующих основных элементов:
диалектический материализм, который самим Марксом не был описан;
исторический материализм, как сам Маркс предпочитал называть свою социальную философию (некоторыми теоретиками был включён в диалектический материализм в конце 1970-х гг. и истолкован как распространение принципов последнего на область общественных явлений);
политическая экономия капитализма - критический анализ капитализма;
теория партии особого типа и связанного с партией революционного движения, развитая Лениным; такая теория отсутствовала в ортодоксальном марксизме;
научный коммунизм - учение о неизбежном установлении нового общественного строя; при этом построение коммунизма то объявлялось делом ближайших десятилетий, то отодвигалось на «исторически обозримый период».
Таким образом дискурс этого учения, ясный и простой, начинался с
изложения законов диалектики (отрицание отрицания, противоречие как источник всякого развития, скачкообразный переход количества в качество и восходящее развитие по спирали) и диалектики природы;
затем шёл анализ капиталистического строя с целью показать истинность исторического материализма;
из этого анализа выводилась необходимость организации партии революционного действия
и делался вывод не столько о неизбежном крахе капитализма, сколько о неотвратимой победе коммунизма.
Проблема собственности в советском праве
В первые годы Советской власти объекты, принадлежащие на праве частной собственности в городе, были огосударствлены путем национализации. Согласно декретам и другим актам государственной власти был ликвидирован класс частных собственников, а их имущество стало собственностью государства как единого собственника. Экспроприация собственников проводилась насильно, и проблема эффективности декретов не возникала.
Традиционно отношения собственности понимаются как права собственника, т. е. как юридическое явление. В СССР отношения собственности имели прежде всего политэкономическое значение и трактовались как основное производственное отношение. В юридической науке был выдвинут и обоснован вывод о том, что "в руках государства в полном объеме концентрируются правомочия по управлению предприятиями. В качестве собственника основных средств производства государство сохраняет за собой в лице своих органов непосредственное осуществление разнообразных полномочий в области организации и деятельности предприятий"4. Однако многие вопросы, имеющие непосредственное отношение к понятию государство и его органы как субъекты общенародной собственности", не были решены ни в законе, ни в трудах ученых.
Уже в середине 50-х годов прошедшего столетия советская юридическая наука признавала отставание теоретических разработок в области права собственности. В цивилистической и хозяйственно-правовой науке исследовались прежде всего проблемы обязательственного права, отдельные виды договоров.
После коллективизации в деревне стало две формы собственности: личная (подворье) и артельная (колхоз). Последняя поначалу действительно имела много общего с артельной, имущественный взнос каждого (земля, скотина, орудия труда) воспринимался как личный пай, хотя и без права распорядиться им самостоятельно.
Кроме того, в Конституции СССР рассматривалось как социалистическая собственность имущество профсоюзных и иных общественных организаций, а гражданам СССР не разрешалось иметь в собственности предприятия и другие средства производства.
Эволюция советского права
Частичная реформация по демократизации в рамках марксистско-ленинской коммунистической доктрины советского государственного права была осуществлена в годы правления лидеров КПСС Н. С. Хрущева и Л. И. Брежнева.
Обновление государственно-правовых институтов началось после XX съезда КПСС (1956), обличившего "культ личности Сталина". В период так называемой "хрущевской оттепели" были предприняты попытки оживить представительную систему, ослабить ограничения гражданских свобод, дать импульс правосудию. Некоторая демократизация и частичное "высвобождение" человека из-под гнета карательных инстанций сочетались, однако, с неизменным монополизмом и концентрацией власти в руках Коммунистической партии.
Оценивая данный этап конституционного развития, следует отметить сохранение двойственного характера государственно-правовой политики. С одной стороны, был расширен перечень гражданских прав и свобод, введены новые институты непосредственной демократии, изменена природа самого государства и общества, поставлены задачи развития общественного самоуправления. С другой стороны, Конституция СССР 1977 г. сохранила в неприкосновенности советскую систему государственной власти и, стремясь укрепить ее, установила принцип руководящей роли КПСС в общественной и государственной жизни. Она закрепила монополию общенародной государственной собственности, ограничила свободу экономической деятельности и развитие гражданского общества, не признала равноправия всех форм собственности, включая частную.
Формально-юридически в этот период были ликвидированы классовое неравенство и классовый характер советского государства. В реальности, однако, через установки КПСС идея диктатуры пролетариата была преобразована в принцип ведущей роли рабочего класса. Этот принцип породил практику преимущественных прав представителей рабочего класса при вступление в члены
КПСС, кадровом назначении, пользовании определенными материальными и социальными благами и услугами.
Аналогичная двойственность была присуща и Конституции РСФСР 1978 г., а также соответствующим конституциям других союзных республик, принятым на основе союзной Конституции.
Таким образом, Конституция СССР 1977 г., Конституция РСФСР 1978 г. и конституции других союзных и автономных республик продемонстрировали ограниченность социалистической демократии, неспособность обеспечить полноценное функционирование и развитие государства и права, защиту интересов личности, ее прав и свобод.
ОСНОВЫ МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА
Советский марксизм есть та специфическая и единственно обязательная в СССР философия, которая, по советской терминологии, называется «марксизмом-ленинизмом» и которая состоит из двух основных доктрин - диалектического и исторического материализма («диамат» и «истмат»). При этом «диамат» является основным общефилософским мировоззрением; «истмат» же есть приложение общих принципов диамата к истории, общественной жизни и отчасти к этике. Исторически истмат сложился раньше диамата, ибо Карл Маркс, основоположник марксизма, занимался больше историко-социальными и экономическими вопросами и выработкой революционной доктрины, чем чистой философией. Диамат был разработан больше Фридрихом Энгельсом, чем Марксом. Тем не менее общая философская установка - материализм плюс гегелевский диалектический метод - была перенята Энгельсом от Маркса, так что сам замысел диамата принадлежит все же Марксу. Было бы, однако, ложным интеллектуализмом рассматривать марксизм, даже как философию, только в чисто интеллектуальном плане. Ибо марксизм, по словам его же основателя, является не только новой в свое время попыткой объяснения мира, но также и теорией действенного изменения мира. И сами марксисты постоянно подчеркивают, что марксизм есть прежде всего революционная теория - «могучее идеологическое оружие в руках пролетариата» .
Это обстоятельство ставит марксизм, даже как философию, в особое положение. Философия марксизма носит, по замыслу ее создателей, агрессивный характер. Она есть, по слову Бердяева, «философия воинствующего материализма и атеизма». Конечно, предмет нашего анализа - не революционная стратегия коммунизма, а его философское мировоззрение. Все же без учета революционной установки марксизма, как фона его философских основ, нельзя понять и философии марксизма. Вероятно, вполне оправдано утверждение, что, в условиях подлинной свободы мысли, марксизм как философия вряд ли имел бы сейчас сторонников - не будь того прискорбного и трагического факта, что в Советском Союзе, Китае и странах Восточной Европы он является единственно признаваемой и насильственно навязываемой философской доктриной. Но, перед кратким систематическим изложением и критикой именно советской формы марксизма, придется сказать более чем несколько слов о философском генезисе этого учения.
Хотя Маркс всячески старался быть стопроцентным материалистом, его материализм - не совсем чистокровный, и, повторяю, Энгельс в этом отношении более репрезентативен. Важно другое: в самом начале своего философского развития Маркс подпал под влияние главного властителя дум интеллектуалов всех культурных стран того времени (30-х годов прошлого столетия) Георга Вильгельма Фридриха Гегеля. Особенно сильно было влияние Гегеля в России. Между прочим, как раз к этому времени относится стихотворение полушутка Жемчужникова:
В тарантасе, в телеге ли Еду ночью из Брянска я,- Все о нем, все о Гегеле Моя дума дворянская.
Философия Гегеля представляет собой грандиозную попытку понять все миросоздание и особенно историю человечества как процесс самораскрытия Абсолютного, которое Гегель часто называл также Идеей или Мировым Духом. Философский идеализм существовал со времен Платона. В новой западной философии он нашел себе выражение (если не говорить о предшественниках) в монументальной системе Канта и его высокоодаренных продолжателях - Фихте и Шеллинге. Но только у Гегеля этот идеализм был продуман до последовательного конца, приведен во всеобъемлющую систему и, главное, приложен к историческому процессу. Новизна Гегеля заключается в том, что он впервые стремился понять сам Дух не как неизменную субстанцию, а как процесс. Диалектика есть не что иное, как законы этого процесса согласно знаменитой триаде: тезис, антитезис, синтез. Диалектика есть, конечно, метод, но для Гегеля она была не только метод, а укоренение в самом бытии. В начале Абсолютное существует только «в себе» - как единый, вечный и неподвижный мир платоновских идей (первотезис). Как таковой, он изучается, по Гегелю, логикой. Второе диалектическое звено есть антитезис, представляющий собой отрицание тезиса, точнее - его противоположность. Если Дух изначально есть сплошное единство, то антитезисом этого единства является множественность и раздробленность, которую Гегель называет «вне-себя-бытием». Этот первичный антитезис естьприрода - где каждая вещь находится вне иной вещи, каждое бытие следует за предшествующим и где причина порождает следствие, также находящееся уже вне причины. Третьей ступенью должен быть синтез, в котором тезис и антитезис даны в их единстве. Этот первичный синтез есть история, в процессе которой Абсолютное (т.е., проще говоря. Божество) реализует себя в самосознании человека. Здесь бытие существует не только в себе, или как своя иноприродность, но как бытие «в себе» и «для себя». Так понятая, история человечества изучается рядом наук - самой историей, психологией, этикой, эстетикой, историей религий, но прежде всего царицей наук - философией. Наилучшим примером диалектики в области понятий может служить следующий ход мысли, с которого Гегель начинает свою «Науку логики». Философия должна начинать с самого общего понятия, переходя затем к понятиям более конкретным. Наиболее общее понятие есть понятие бытия. В нем, по замыслу, должно содержаться все, что есть. Но при попытке конкретно помыслить себе это понятие мы видим, что оно настолько обще и широко, что мы не можем здесь представить себе что-нибудь определенное. Понятие бытия оказывается на поверку пустым и бессодержательным. По замечанию Шеллинга, этого непосредственного предшественника Гегеля, так понятое бытие есть «ночь Абсолютного, в которой все кошки (явления) серы»... Иначе говоря, бытие превратилось у нас под руками в свою противоположность и свое отрицание - в небытие (в антитезис). Но философская мысль не может на этом остановиться, она идет далее - к синтезу. Синтез понятий бытия и небытия есть становление. Ибо понятие становления предполагает, что нечто есть (то, что становится), с другой стороны, в нем чего-то еще нет (иначе оно было бы самодостаточным и завершенным - ему незачем было бы «становиться»). Эту идею становления Гегель справедливо считал одним из своих открытий. Но этого мало. Становление имеет два аспекта - тезисный и антитезисный. Тезисный его аспект есть возникновение. Антитезисный - исчезновение. Синтезом тут будет понятие «явления», которое Гегель описывает как «пребывание того, что исчезает и возникает». И так далее. Подобно философскому пауку, Гегель ткет из своего разума диалектическую паутину умозрительных понятий, которые, в отличие от формальной логики, внутренне противоречивы, хотя и тендируют к гармоническому синтезу. В отличие от Аристотеля и школьной логики Гегель стремился не избегать противоречий, а находить и культивировать их. Правда, он отличает противоречие, в котором одно понятие противостоит другому, от бессмыслицы, которая есть механический набор понятий. Именно противоречия и сообщают реальности ее динамичность. Говоря словами самого мыслителя _ «противоречие ведет нас вперед». Ошибочно, однако, думать, что история человечества - стройный, гармонический процесс. Ибо антитезис есть отрицание, то есть временное разрушение тезиса, пусть потом восстановляемого в новом, синтетическом единстве. Хотя Гегель, в конечном счете, скорее оптимист, чем пессимист (недаром он понимает историю как «прогресс в сознании свободы»), все же периоды антитезиса - трагические периоды истории. Мало того, по Гегелю, мир и благоденствие - мещанские идеалы, и в условиях покоя человеческий дух засыпает. Он называет поэтому такие спокойные периоды «пустыми страницами истории». Всеобщая гармония наступит лишь в самом финале мирового процесса. При этом все ценное в прошлом, даже если оно временно разрушается, рано или поздно восстановится в новом, лучшем виде. Память Мирового Духа, говорит он, ничего не забывает и содержит в себе «все». Одновременно он подчеркивает, что философия не творит историю, аосознает ее и что философская мудрость завершает диалектику. Философия - поздний плод духа. Говоря словами Гегеля: «Сова Минервы только в сумерки начинает свой полет». Философия Гегеля одушевлена мессианским духом, хотя она изложена автором в строгой форме законченной логической системы. Терминологическая характеристика его учения как «мистического панлогизма» является поэтому самой точной. Но у нас нет времени входить даже в самые интересные детали. Важно иметь в виду, что эта философия Духа, покорившая умы столь многих интеллектуалов Европы и Америки (существовало и американское гегельянство), оказала неизгладимое влияние на молодого Маркса. Самые ценные в философском отношении труды Маркса написаны еще до «Капитала». Но, разумеется, марксизм есть нечто большее и нечто иное, чем только форма гегельянства. Это видно из дополнительного, помимо Гегеля, генезиса марксизма.
Вскоре после смерти великого мэтра (1831) гегелевские последователи разделились на два лагеря - так называемых правых и левых гегельянцев. Правые гегельянцы придерживались доктрины своего учителя даже в его политических взглядах: Гегель был конституционным монархистом консервативного толка и видел в современном ему прусском бюрократическом государстве верх политической мудрости. Тут нужно заметить, что гениальность философской мысли уживалась в нем с политическим мещанством. Гигант мысли, Гегель не мог преодолеть в себе немецкого порядколюбивого бюргера. Левые же гегельянцы делали из его философии революционные выводы. Ведь учил же великий мэтр о «мощи отрицания» и о прогрессивности антитезиса, отрицающего и даже разрушающего существующий порядок вещей. Кстати, сам Гегель в период своей молодости был настроен либерально и, когда увидел Наполеона верхом на лошади, то записал у себя: «Вчера я видел Мирового Духа на коне». В зрелые же годы он стал консерватором (хотя и не реакционером). В плане философском, правые гегельянцы подчеркивали тезис и синтез за счет антитезиса; левые же гегельянцы ставили на первый план антитезис - в качестве философского оправдания революции.
Наш Бакунин - в молодости левый гегельянец - написал в этом духе свои знаменитые слова: «Страсть к разрушению есть творческая страсть». В свою очередь, Герцен назвал гегелевскую диалектику «алгеброй революции». Но главным представителем левого гегельянства был Людвиг Фейербах, автор глубоко атеистической книги «Сущность христианства», которая оказала, если можно так выразиться, отрицательное влияние на Достоевского, увидевшего в философии Фейербаха опасный соблазн. Главное значение Фейербаха заключается в его атеистической философии религии. По Фейербаху, в религии сконцентрированы наивысшие эмоции человечества, но предмета этих высших эмоций не существует. Отрицая, в духе материализма и сенсуализма, все сверхчувственное, он последовательно пришел к атеизму. Все же в Фейербахе осталась известная метафизическая закваска - он учил о том, что наивысшим существом является не мнимый Бог, в само Человечество (религия человекобожества). В инфантильный период своего развития человечество не сознает своей высокой сущности, хотя ее смутно чувствует. Религия, по Фейербаху, есть иллюзия, продиктованная, с одной стороны, сознанием своей смертности и вообще тленности, с другой же стороны, бессознательным чувствованием человеком своего высокого предназначения - победы над остальной природой и осуществления братства между людьми. Вот две выразительные цитаты из Фейербаха: «Человек рассматривается в христианстве как полуангелполузверь; я хочу видеть его настоящим человеком». И: «Я хочу превратить человека из теолога в антрополога, из теофила в филантропа, из кандидата потустороннего мира в исследователя этого мира». Бог является, по Фейербаху, проекцией страха смерти и доброй воли людей в бесконечность. Афоризм Кириллова в «Бесах» Достоевского «Бог есть боль страха смерти» навеян именно Фейербахом.
Достигнув зрелой стадии своего развития (по Фейербаху, эта зрелая стадия началась в XIX веке), человечество отринет Бога, и та духовная, благодатная энергия, которая уходила до сих пор бесполезно в Ничто, обратится теперь на людей как царей земли; тогда настанет новый Золотой век. Карл Маркс испытал на себе сильное влияние Фейербаха, сам под его влиянием стал материалистом и использовал мысли Фейербаха для своего атеизма. Однако Маркс вульгаризировал идеи Фейербаха, образцом чего может служить знаменитый Марксов лозунг «Религия - опиум для народа». Ленин же, как увидим позже, заострил мысли Фейербаха и Маркса до степени антигуманистического воинствующего атеизма. Мы не зря остановились так сравнительно долго на Гегеле и еще на Фейербахе, так как эти мыслители - два главных ключа к философии марксизма. Томаш Масарик, бывший крупным ученым еще до того, как он стал первым президентом Чехословакии, в своей книге «Социальный вопрос» давно уже указал, что правильное понимание Фейербаха, глубоко воспринятого Марксом, дает для понимания духа марксизма больше, чем изучение трех томов «Капитала». Главный идеологический капитал марксизма заключается не в «Капитале». К слову сказать, капитал этот к настоящему времени безнадежно обанкротился и нового морального капитала на старом «Капитале» не наживешь.
Перейдем теперь, наконец, к самому Марксу, который, как увидим, развил в своем материализме основные мысли Фейербаха. Подобно последнему, Маркс видит первореальность в материи (диалектически понятой); духовную же жизнь он понимает как нечто вторичное. Идеальное, пишет он, есть не что иное, как реальное, только пересаженное в голову человека. В этом смысле Маркс с гордостью утверждает, что философия Гегеля, образно говоря, стояла на голове; он же, Маркс, поставил ее на ноги. «Мой диалектический метод, - писал Маркс в предисловии к «Капиталу», - в основе своей не только отличен от гегелевского, но является его прямой противоположностью». Для Гегеля процесс мышления, который он, под именем идеи, превращает в самостоятельный субъект, является как бы Демиургом действительности, которая представляет собой лишь внешнее выражение этой идеи. Далее, Маркс, вслед за Фейербахом, утверждает, что человек есть всецело природное существо; однако, в отличие от животного, человек есть не только продукт природы, но и сам творчески воздействует на природу. Главная сила Маркса заключается, однако, как мы упоминали, не в диамате, а в истмате. По Марксу, человек воздействует на природу и видоизменяет ее посредством работы, труда. Поэтому способы труда, производства имеют основоположное значение для структуры общества. Отсюда вытекает знаменитый в свое время основной тезис марксизма - учение о базисе и надстройке. Базис, по своей природе, носит экономический характер, охватывая способы и орудия производства (плюс классовая структура общества, определяющая собственность на эти способы и орудия). Всякая «идеология» (в расширенном смысле этого слова - включая, наряду с социально-политическими идеями и системами, религию и философию, науки и искусства) есть лишь «надстройка» над экономикоклассовым базисом. История человечества есть история драматических смен одного строя другим - от первобытного коммунизма, через рабовладельчество, феодализм и капитализм, к социализму и, наконец, к коммунизму, уже не первобытному, а цивилизованному. Предыстория всего этого диалектического и величественного процесса началась тогда, когда один из видов обезьян, вполне в духе Дарвина, случайно стал первобытным, но человеком. Как неподражаемо-сатирически сказал по этому поводу Абрам Терц (Андрей Синявский): «Обезьяна поднялась на задние ноги и начала свое диалектическое и победное шествие к коммунизму». Не хотелось бы излагать здесь то, чем полны все марксистские учебники и вообще книги, посвященные марксизму: о том, как в истории последовательно античное хозяйство было заменено феодальным, феодальное - капиталистическим, а капиталистический строй сравнительно недавно был заменен социалистическим в странах полумира. Вот только насчет осуществления полного социализма, первой фазы коммунизма, дело обстоит не совсем еще ясно. Скажем только несколько слов о так называемой «капиталистической эксплуатации человека человеком» и ее устранении - как идеале нового строя. По Марксу, когда капиталистическая эксплуатация достигает невыносимой стадии, происходит социальная революция, ликвидирующая капиталистов и их прислужников и освобождающая рабочий класс. Но, придя к власти, рабочий класс сохраняет и даже развивает капиталистическую технику, становясь хозяином. Формальная демократия, характерная для капитализма, становится подлинной демократией, поскольку трудящиеся массы, производители, становятся коллективным собственником средств производства. По тому же учению Маркса, религия играла в свое время прогрессивную роль. Но поскольку христианство начало и продолжало активно поддерживать феодальный, а затем, в меньшей, но ощутимой степени, капиталистический строй (и прежде всего - поскольку Бога нет), религия становится реакционным фактором, особенно в переходную от капитализма к социализму фазу и далее. В частности, религия примиряет человека с судьбой (по-марксистски, читай: с эксплуатацией человека человеком). Долгом же всех прогрессивно мыслящих является борьба за наступление царства социализма и коммунизма, когда со всякой эксплуатацией будет покончено. Однако, по Марксу, прямые гонения на религию - вредны, ибо действие вызывает противодействие. Религия и идеалистическая философия должны будут отмереть сами собой. Тогда закончится период «самоотчуждений человека», порожденный делением общества на эксплуатирующих и эксплуатируемых. Коммунизм означает устранение самоотчуждения человека и возвращение его к истинной сущности, утверждает Маркс. Таким образом, классический марксизм построен не только на разоблачениях лицемерия капитализма, но и на мессианской мечте о Золотом веке, перенесенном из прошлого в будущее, - на вере в грядущую мировую гармонию. Но путь к этой грядущей гармонии ведет через социальные революции и насилия. Насилие, говорит Энгельс, есть «повивальная бабка истории». Здесь налицо атеистическая, мессианская псевдорелигия, в которой Маркс развил идеи Фейербахаив которой заключается главная одушевляющая идея марксизма. Таково учение самого Маркса. Об учении его ближайшего единомышленника Энгельса говорить отдельно не буем. Ибо главное философское значение Энгельса заключается в систематизации мыслей Маркса и, особенно, в разработке системы диалектического материализма, только намеченного Марксом. Эта система диалектического материализма послужила прообразом «диамата» в его советской редакции, о котором у нас будет речь далее. Не будем также говорить о путях развития марксизма от смерти Энгельса и до появления на философской сцене Ленина. Отметим лишь, что в последней четверти прошлого века немецкие марксисты Бернштейн и Каутский, каждый по-своему, произвели ревизию прикладного марксизма в направлении замены революционного пути путем эволюционным, вплоть до рекомендаций отстаивания интересов рабочего класса легальным, в том числе парламентским, путем. Отметим к тому же, что русскому марксисту Плеханову удалось литературно стройнее изложить общую теорию марксизма, чем Энгельсу, и применить ведущие идеи марксизма к полемике с инакомыслящими, главным образом, с русскими народниками (Михайловским и Лавровым). Ничего существенно нового к марксизму Плеханов, собственно, не прибавил, но стройность изложения и выдержанная в академических тонах полемика против недругов и «извратителей» марксизма подкупали его многочисленных читателей. По словам самого Ленина, на трудах Плеханова воспиталось целое поколение русских марксистов, в том числе и сам Ленин в молодости (в то время как Плеханов постепенно «скатился в болото» ревизионизма).
Перейдем к Ленину, который дал марксизму особое, роковое направление, и не только в своей революционной стратегии, но и в философском отношении. Оставаясь на словах (и во многом в действительности) верным Марксу, Ленин по существу оторвался от классического марксизма и открыл в его истории новую страницу. Об эпохальном значении Ленина в мировой истории, а не только в истории России говорить не приходится. Но нас сейчас интересует вопрос о том, что нового внес он в марксизм. Если отвлечься от восторженных панегириков на эту тему, содержащихся во всех советских источниках, то это новое заключается, главным образом, в следующем. 1) Желая оставаться верным Марксу и Энгельсу, Ленин, однако, значительно упростил философию марксизма. В Марксе, и менее в Энгельсе, еще живо было наследие немецкого идеализма, хотя они и отвергали это наследие. Например, мысль Маркса о том, что коммунизм восстановит «истинную сущность человека», звучит в духе идеализма, а не материализма. Ленин же вытравил из марксизма те остатки идеализма, которые в нем еще содержались, и ценой этого обеднения марксизма сделал его стопроцентно материалистическим. 2) В области диалектики Ленин завершил тот упор на антитезис, в ущерб синтезу, который содержался уже у Маркса. Так, Ленин прямо говорит, что антитезис, противоречие есть главное в диалектике, синтез же носит временный, преходящий характер. Не философские, а политические соображения привели Ленина к этой абсолютизации антитезиса, если мы вспомним, что антитезис, отрицание есть философский прообраз разрушения или, конкретно говоря, тоталитарной революции. 3) В области философии истории явно новым в ленинизме является учение о примате политики над экономикой, по крайней мере в переходные социальные периоды (вспомним, что, согласно классическому марксизму, политика есть лишь активизированное выражение экономики). Именно утверждение примата политики над экономикой было тем козырем, которым Ленин бил противников, когда ему указывали на то, что Россия экономически, индустриально, еще не созрела для социализма. 4) С этим тесно связан знаменитый ленинский тезис о «партийности философии», дающий ленинистам фактически право на необъективность. Маркс, Энгельс и даже Плеханов говорили о социальных классах как о борющихся между собой социальных реальносгях, политические же партии были для них лишь активными выразителями классовых интересов. Но под рукой Ленина партия из средства превратилась в самоцель. Вспомним, сколько трудов, пота и злобы вложил он в создание коммунистической партии, как он не побоялся пойти на брюссельско-лондонский раскол, разделивший русскую социал-демократию на большевиков и меньшевиков, и как агрессивно боролся он не только против внешних противников, но и против всяческих уклонов в партии. И философия, по Ленину, должна быть партийной, иначе она вырождается в культ чистой мысли, или, говоря его языком, впадает в «ложный объективизм». На естественный вопрос о том, как это совместимо с объективностью, не ложной, а настоящей, Ленин дает много ответов. Но суть этих ответов сводится к тому, что сам исторический процесс имеет, так сказать, врожденную тенденцию к коммунизму, или, выводя мысль Ленина на чистую воду, что сама история партийна. Эти четыре элемента - стопроцентный материализм, примат антитезиса над синтезом в диалектике, примат политики над экономикой и принцип «партийности философии» - исчерпывают собой новизну ленинизма по сравнению с классическим марксизмом. Отсюда становится понятным, почему Ленин, которого Плеханов упрекал ранее в «равнодушии насчет философии», с такой рьяностью принялся за чтение Гегеля, Маха и Авенариуса, когда обнаружилось, что значительная часть интеллектуальной элиты большевистской партии, в том числе Богданов, Валентинов и Луначарский, сделали попытку поставить марксизм на философскую базу неопозитивизма, заменив ею догматический, как они утверждали, материализм. Засев за источники, Ленин написал в 1908 году свой «Материализм и эмпириокритицизм», в котором он дал гневную отповедь «философским ревизионистам». Здесь невозможно удержаться от краткого отклонения в сторону: в «Философских тетрадях» Ленина, на полях той гегелевской страницы, где Гегель писал об Абсолютной Идее как о метафизическом псевдониме Господа Бога, Ленин сделал такого рода пометку: «Бога стало жалко! сволочь идеалистическая!» Обобщая, можно сказать, что Ленин построил классический марксизм в боевой порядок, внося поправки там, где это диктовалось соображениями воинствующего панполитизма.
Теперь оставим философский генезис марксизма и приступим к критике диамата, на фоне предельно краткого, суммарного изложения его систематических основ. В самом термине «диалектический материализм» содержится совмещение двух главных утверждений: 1) Основой всякого бытия является материя, которая, в духе диамата, часто отождествляется с бытием вообще. Дух, сознание есть нечто производное от материи. В этом смысле «бытие (читай: материя) определяет сознание». 2) Материя понимается, однако, в диамате не как пассивная субстанция, а как сущность, способная к самодвижению и саморазвитию, то есть как бытие, наделенное творческими потенциями. Так понятая материя не просто меняет свои состояния, а развивается по законам диалектики. Мы уже знаем, что диалектикой у Гегеля назывался метод нахождения истины через раскрытие противоречий (тезис и антитезис) и через преодоление этих противоречий в синтезе. По интерпретации Гегеля Энгельсом, принятой советскими философами, существуют три основных закона материалистической диалектики: 1. Переход количества в качество (количественное накопление постепенных изменений вызывает качественный скачок, радикальную перемену сути явления). 2. Единство и борьба противоположностей (в едином явлении возникают противоположности, борьба которых ведет к победе нового, антитезиса). 3. Отрицание отрицания (антитезис, отрицающий тезис, в дальнейшем развитии сам отрицается новой противоположностью, уже более высокого качества, выступающей как синтез). Соответственно, под диалектическим развитием в диамате понимается развитие как результат борьбы противоположностей - в природе и в истории. Не простой рост, не постепенная эволюция, но скачкообразные переходы «количества в новое качество»: спонтайная революция является главной чертой, характеризующей развитие материи. Энергическая характеристика этого саморазвития материи дана Лениным: «Развитие, как бы повторяющее пройденные уже ступени, но повторяющее их иначе, на более высокой базе (отрицание отрицания); развитие, так сказать, по спирали, а не по прямой линии; развитие скачкообразное, катастрофическое, революционное», - таково «диалектическое понимание развития». Обратим внимание на это, пусть метафорическое, перенесение понятий социально-политических (революция) в недра материи. В этом сочетании традиционного материализма с идеей диалектического развития заключается главное своеобразие и главный пафос диалектического материализма. В связи со всем этим диамат, как известно, открещивается как от философского идеализма, представляющего собой, по словам Ленина, «дорогу к поповщине», так и от традиционного, механического материализма, называемого презрительно «вульгарным». Не в пример «вульгарному» материализму, диамат не сводит высшие формы развития материи только к усложнению низших, а считает эти высшие формы своеобразными новыми реальностями (при этом делается ссылка на закон перехода количества в новое качество). Закономерности высших форм развития несводимы к закономерностям форм низших. Так, законы биологии несводимы к законам физико-химическим; а законы социального развития несводимы к законам биологическим. Наконец, «саморазвивающаяся», организованная материя производит свой «высший цвет» - «мыслящий дух» (Энгельс), который приобретает способность как-то влиять на породивший его базис.
Только что изложенная в самых общих чертах схема диамата страдает рядом внутренних противоречий и недомыслий. И эти противоречия не те, о которых Гегель говорил, что они «ведут вперед» - к новому синтезу. Нет, противоречия диамата никуда не ведут, они просто, пользуясь выражением того же Гегеля, «взаимно пожирают друг друга». Прежде всего, принципиально непонятно, как высшие формы бытия могут возникать из низших, если не вложить в низшие формы - иначе говоря, в материю в собственном смысле - по крайней мере потенции высших форм, какие-то целенаправленные тенденции развития. Диамат же признает первично только категорию причинности, целесообразность появляется лишь на высших стадиях развития. Но вложить в материю эмбрионы духовности значило бы одушевить материю, на что диамат пойти не может, не поступившись чистотой своих философских риз. Если же признать, что высшие формы возникают из низших путем «иррационального скачка», то это значило бы ничего не объяснить. Такое «творчество из ничего» противоречило бы, к тому же, той идее причинности, за которую диамат должен держаться. Иначе это посягнуло бы на веру диамата в рационально-научную объяснимость всех явлений. Ради вящего торжества железного закона причинности марксизм жертвует свободой воли, причем не только на практике, но и в философской теории. Как известно, Маркс и все марксисты отрицают свободу воли в теоретическом плане (хотя много говорят о свободе в плане практическом). Ибо признание метафизической свободы воли было бы, в их глазах, прямым посягательством на всесильность закона причинности. В этом духе Ленин презрительно отвергал «вздорную побасенку о свободе воли». Но в то же время марксизм ленинской редакции - против пассивизма, к которому обязывает признание несвободы воли. Он утверждает, что материя - как носительница закона причинности - динамична, а не действует только по инерции.
Однако это добавление не меняет существа дела. Даже при его допущении остается непонятным, как может человек использовать закон причинности в своих целях. Наиболее характерно для этого марксистского противоречия высказывание Плеханова, который писал: «Производительное воздействие человека на природу порождает новый род зависимости человека, новый вид его рабства, - экономическую необходимость». Но когда человек сознает это, тогда создается возможность нового и окончательного торжества над необходимостью, торжества разума над самим законом причинности. Когда человек подчинит своей воле производственные отношения, «тогда оканчивается царство необходимости и воцаряется свобода». Эта красноречивая тирада была бы философски оправдана, если признать исконную свободу человека, его потенциальное стояние над законами необходимости. Но сделать этот шаг марксизм страшится, ибо это было бы уступкой идеализму, самоубийственной для диалектического материализма. На словах марксизм решает проблему свободы воли очень просто: ссылкой на афоризм Гегеля «Свобода есть познанная необходимость». Но у Гегеля эта мысль была философски оправдана: ведь «необходимость», которую Гегель имел в виду, есть необходимость духовная - закон, который разум дает сам себе и который на высших ступенях сознания становится моральной необходимостью, царством должного, а не сущего. В контраст этому, марксисты имеют в виду только низший род необходимости - все тот же закон материальной причинности. В афоризме «Свобода есть познанная необходимость» содержится все же доля истины, однако только доля - типичная для марксистов полуправда. Ибо познание необходимости, в том числе материально-причинной, есть одно из основных условий достижения свободы.
Однако не меньшая доля истины заключается в том, что, кроме познания необходимости, в свободе содержится также предвосхищение возможностей, которые таит в себе действительность. Категория возможности есть необходимое условие свободы - не менее первичное, чем познание необходимости. И категория возможности составляет неотемлемый признак свободы. В этом смысле можно сказать, что сама действительность есть осуществленная возможность - одна из многих (возможностей). Но признать реальность категории возможности - значит разорвать железный круг материализма и вырваться на простор идеализма, на что пойти марксизм, конечно, не может. Из этих внутренних противоречий и недомыслий диамат пытается выпутаться посредством ряда искусственных приемов. Отметим тут два: 1) Диамат различает философское и естественно-научное понятие материи. Что касается последнего, то оно меняется - как это открыто признается - с ходом развития естественных наук. А что касается философского понятия материи, то диамат незаконно расширяет понятие материи, так что оно совпадает с понятием бытия вообще! Таково, например, определение материи Лениным: «Материя есть объективная реальность, данная нам в ощущениях». Для непосвященных в подводные камни философии определение это может показаться даже убедительным. Но, спрашивается, есть ли, по диамату, какая-либо иная реальность, которая не дана нам в ощущениях? Иначе не имело бы смысла «определять» материю, ибо всякое определение определяется через общий род и специфический признак. В другом месте Ленин честно (на этот раз) признается, что материя неопределима через род и вид, именно потому она есть всеобъемлющая реальность. Что это, как не философский догматизм (бездоказательное утверждение) и не фидеизм (принятие тех или иных утверждений на веру)? Но диамат с ужасом открещивается (на словах) от всякого догматизма и фидеизма, видя в обоих «прямой путь к поповщине». Итак, диамат догматически основывается на вере в материю. 2) Диамат протестует против «сведения высших форм к низшим». Но он все-таки производит это сведение, утверждая, что «дух, сознание производны от материи» и что «бытие определяет сознание». Здесь перед диаматом открылись бы два пути: или - назад, к «вульгарному» материализму; или - вперед, к признанию автономии духовного начала, то есть к идеализму. Ни на один из этих путей диамат встать, конечно, не может - и пребывает поэтому в неразрешимом противоречии. Ибо «диалектика и материализм - две вещи несовместные» (Вышеславцев).
Мы показали, что диамат внутренне противоречив. Некоторые «диаматчики», быть может, скажут на это: «Ну, так что ж? Диамат утверждает жизненность противоречий, а законы формальной логики для нас не писаны». На это нужно возразить, что в советских же учебниках формальная логика признается теперь школьным «введением» в логику диалектическую. Главное же заключается в том, что противоречие (по Гегелю и по Марксу) вовсе не дает права на абсурд; иначе были бы непонятны и напрасны софистические ухищрения тех же диаматчиков, стремящихся как-то увязать концы с концами в своих даже и противоречивых суждениях. Здесь необходимо привести несколько соображений относительно «материалистической диалектики», в ее отличии от классической диалектики Гегеля. Как достаточно хорошо известно, у Гегеля противоречие было лишь важным моментом в достижении гармонического синтеза. Если Гегель и преувеличил «мощь отрицания», в чем его обвиняли некоторые критики, то все же для него последним словом был высший синтез.
Иное наблюдаем мы в материалистической диалектике. Здесь второму моменту триады, антитезису, приписывается главное, синтезу же - побочное значение. Этим грешили уже Маркс и Энгельс, но Ленин довел это до конца. Согласно ленинской интерпретации диамата, второй закон диалектики - единство и борьба противоположностей - является главным, третий же закон - отрицание отрицания (синтез) - характеризуется как нечто вторичное, неустойчивое. Эта абсолютизация противоречия продиктована отнюдь не философскими, а политическими мотивами, ибо антитезис был для Ленина философским прообразом революции. Не случайно поэтому, что Сталин - автор знаменитой в свое время четвертой главы «Краткого курса истории ВКП(б)» - пошел дальше Ленина и втихомолку похоронил закон отрицания отрицания, то есть, по существу, ликвидировал синтез. Именно втихомолку, так как официально «закон» не был отменен. О нем просто перестали писать и говорить! Конечно, тут прежде всего играли роль политические причины. В период относительной свободы дискуссий (разумеется, в рамках марксизма) нередко задавался вопрос: ну, хорошо, царский строй был, скажем, тезисом. Октябрьская революция и построение социализма - антитезисом, а как потом - по закону отрицания отрицания, должно прийти что-то новое, что будет отрицать наше отрицание? Эти вопросы клеймились как злостные и провокационные. Чтобы все-таки как-то ответить на них, и была придумана теория об «антагонистических» и «неантагонистических» противоречиях. На буржуазном Западе социальные противоречия носят-де антагонистический характер, а у нас, при социализме, они неантагонистичны. Но, повторим, в молчаливой ликвидации Сталиным третьего закона диалектики была и своя логика. Марксисты просто не знают, что им делать с синтезом, который, по своей природе, носит гармонизирующий характер. Им же нужна только «борьба противоположностей». Правда, после смерти Сталина закон отрицания отрицания был восстановлен в своих правах, но восстановлен как-то вяло, эклектически. На основании всего вышеизложенного мы вправе поэтому сказать, что для марксистов первично важен именно второй закон диалектики - единство и борьба противоположностей (Ленин писал курсивом: борьба), - как философский прототип «большевистской непримиримости». Но этот культ противоречия, борьбы вплоть до уничтожения, который Ленин довел до абсурда, идет все же, как мы упоминали, от Маркса. Маркс, в подтверждение этого своего взгляда, любил приводить слова древнегреческого мыслителя Гераклита Темного: «Война есть отец всех вещей». Однако и он сам, и марксисты почему-то не приводят продолжения этого афоризма, в котором говорится: «И гармония есть мать всех вещей». Это «почему-то» мы употребили из скромности: слишком ясны причины этого умолчания. Марксу невыгодно было бы признать, что, согласно столь чтимому им Гераклиту, принцип гармонии не менее важен, чем принцип борьбы. Для иллюстрации своей мысли Гераклит приводит метафорический символ «лука и лиры». Натянутый лук со стрелою символизирует принцип борьбы, а готовая издавать гармонию лира есть символ мира. Оба принципа, по Гераклиту, взаимно дополняют друг друга, образуя, по его же слову, «невидимую гармонию, которая прекраснее, чем видимая». Принцип гармонии, мира, однако, не только равноправен принципу противоречия, борьбы, но в каком-то смысле первичнее последнего. Ибо абсолютное противоречие означало бы войну всех против всех, то есть хаос, который приводит ко взаимоуничтожению. В противоположность этому, абсолютная гармония, безмятежный мир, хотя и являются недостижимым практически идеалом, не содержит в себе внутреннего противоречия. Ибо война существует ради мира, а не мир ради войны. (Эти соображения прекрасно изложены в книге Вышеславцева «Философская нищета марксизма» - лучшем до сих пор критическом разборе философии марксизма). Некоторые остроумцы говорят, что сплошная гармония была бы скучной. Но они смешивают при этом полнозвучную гармонию с плоским унисоном. В переводе на. язык философских понятий, они смешивают живое единство с томительным однообразием. Синтез, в истинном смысле этого понятия, есть всегда единство множественности, преодолевающее раздробленность множественности. Таков синтез у Гегеля, в котором противоречия тезиса и антитезиса «разрешаются и снимаются». Материалистическая диалектика отвергает это преодоление и снятие противоречий (кроме как разве на короткий момент, чтобы создать трамплин для новых противоречий и новой борьбы). Поэтому материалистическая диалектика осуждена на вечное повторение противоречий, на «дурную бесконечность внутренних диссонансов», как выражался тот же Гегель, Материалистическая диалектика есть величайшее извращение истинной диалектики, лучшими мастерами которой были и Платон, и Гегель, и Бергсон, и такие русские мыслители, как Лосский, Франк и тот же Вышеславцев. Поэтому, критикуя диамат, нужно атаковать не ни в чем не повинную диалектику (как это делают некоторые неумеренные критики), а извращение принципов диалектики марксистами. Философское грехопадение тут было совершено всетаки Марксом, а не Гегелем!
Итак, настоящая диалектика и настоящая метафизика стремятся к преодолению противоположностей в высшем синтезе. И, вопреки безграмотному марксистскому противопоставлению диалектики метафизике, сама диалектика переходит тогда в метафизику. Исключения в этом отношении не представляет и диамат. Чем, как не метафизикой, является утверждение, что «материя есть основа всякого бытия», и само «философское» определение материи как «того, что производит ощущения». Метафизика есть учение о сущности вещей, а, по диамату, такой сущностью является материя. Это - уже метафизика, только дурная метафизика! Разве не «метафизической» является, например, материалистическая попытка объяснить возникновение жизни из неорганической материи путем диалектического «скачка», «перехода количества в качество». Теория самозарождения жизни не подтверждается наукой. Да и чисто философские рассуждения приводят к мысли, что в органической жизни решающим фактором является особая структура материи, оформление материальных элементов в особой конструкции. Но оформление предполагает наличие оформляющего начала - «формы». Это знал еще Аристотель, и теперь наличие такого формирующего и организующего начала признается большинством современных философов. Чтобы хоть словесно выпутаться из этого затруднения, диаматчики должны наделять материю такими чудесными свойствами, как способность к саморазвитию, способность порождать мыслящий дух и так далее. Это - еще чудеснее, чем доктрина о творении мира Богом из ничего. Но Бог есть Всеблагой и Всемудрый Промыслитель, и производить сверхъестественные чудеса для него естественно. Вера же диаматчиков в Материю - неестественна! Здесь снова мстит за себя исконное противоречие диамата: противоестественное совмещение материализма и идеализма. По диамату, изначально существует лишь слепая материя, изменения состояний которой подчиняются лишь закону причинности (также слепой). Каковы же шансы того, что комбинация материальных частиц, движущихся «вслепую», может породить органическую жизнь и затем создать человеческое сознание? Возьмем для конкретности пример: каковы шансы на то, что, бросая кости, я буду выкидывать только шестерку миллионное число раз? Каковы шансы на то, что слепая комбинация движений материальных частиц создаст рояль, который к тому же будет автоматически играть сонату Бетховена? Ясно, что шансы этого чуда бесконечно малы, практически равняясь нулю. Между тем, утверждая «случайное» зарождение жизни и ее развитие до высших форм, диамат утверждает, по существу, именно такое чудо, притом повторяющееся бесконечное число раз во Вселенной. Странным при этом остается, почему слепая природа может создать такое сложное явление, как человеческий организм, обладающий сознанием, а не может создать, скажем, поезда, который, несмотря на всю свою сложность, все же относительно проще, чем человеческий организм. Выходит, что природа не может сама создать машину, но может создать нечто бесконечно более сложное - человека с его мыслящим духом! При этом, если вероятность появления организма в изначально мертвом мире бесконечно мала, то появление психики и сознания, с точки зрения «чистого» материализма, является совсем уже непонятным чудом. Неспособность материализма сколько-нибудь непротиворечиво объяснить возникновение и развитие высших форм бытия, исходя из слепой материи, таким образом, совершенно бесспорна. И, как ни протестуют диаматчики против обвинений по их адресу в фидеизме, они, по существу, фидеисты, так как верят в Материю. Материя является для них как бы беспомощным псевдонимом Бога-Творца, признать бытие Которого им мешает философское упрямство и, главное, слепая ненависть к религии.
Из книги Том 24 автора Энгельс ФридрихГлава 6 Межреволюционный период в жизни В.И.Ленина и России: 1908–1917гг. Разработка философско-теоретических основ ленинизма "Как и всякий вождь, Ленин сознавал и ценил силу большинства. Но он никогда не становился его пленником, если решение большинства не имело под собой
Из книги Том 23 автора Энгельс Фридрих6.2. Борьба за философию марксизма. Становление философских основ ленинизма. Книга "Материализм и эмпириокритицизм" 6.2.1. Кризис в философии русского марксизма, связанный с революцией в научной картине мира в начале ХХ векаОтступление революции породило у части участников
Из книги Том 25, ч.1 автора Энгельс Фридрих14.5. Культурная революция как теоретическая компонента ленинизма Культурная революция – теоретическое открытие Ленина, являющееся развитием его теории социалистической революции. Культурная революция – носитель человеческой революции. Она направлена на формирование
Из книги Марксистская философия в XIX веке. Книга вторая (Развитие марксистской философии во второй половине XIX века) автора16.1. Еще раз о Ленине и ленинизме. Три источника ленинизма и его структура. Что есть ленинизм? Ленин и ленинизм – явление одновременно и русское, неотъемлемое от логики развертывания Эпохи Великого Русского Возрождения , и всечеловеческое, всемирно-историческое.
Из книги Энгельс – теоретик автора Кедров Бонифатий Михайлович18.4. Переломная эпоха начала XXI века как эпоха ренессанса Великой Русской Социалистической Революции и торжества Дела Ленина и ленинизма Третье. Это есть Эпоха ренессанса Великой Русской Социалистической Революции и краха либерально-капиталистической контрреволюции в
Из книги Диалектический материализм автора Александров Георгий Фёдорович18.5. Русский Ноосферно-Социалистический Прорыв – продолжение Дела Ленина и развитие ленинизма 18.5.1. Ноосферный Социализм как продолжение Дела ЛенинаВыражение В.В.Маяковского " Ленин и теперь живее всех живых, наше знанье, сила и оружие" обрастает новыми смыслами в наше
Из книги История марксизма-ленинизма. Книга вторая (70 – 90-е годы XIX века) автора Коллектив авторовОТ ИНСТИТУТА МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА ПРИ ЦК КПСС Двадцать четвертый том Сочинений К.Маркса и Ф.Энгельса содержит второй том «Капитала» Маркса, а также предисловия Энгельса к первому и второму немецким изданиям.Настоящее издание второго тома «Капитала» представляет собой
Из книги автораОТ ИНСТИТУТА МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА ПРИ ЦК КПСС Двадцать третий том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит первый том «Капитала» Маркса, а также все предисловия и послесловия, написанные для различных его изданий Марксом и Энгельсом.Настоящее издание первого тома
Из книги автораОТ ИНСТИТУТА МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА ПРИ ЦК КПСС Двадцать пятый том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит третий том «Капитала» Маркса, а также предисловие и дополнения Энгельса к третьему тому «Капитала».Настоящее издание третьего тома «Капитала» представляет собой
Из книги автораФилософские основы марксизма. Ответ Лабриолы ревизионистам После опубликования второго очерка во французском переводе с предисловием Жоржа Сореля Лабриола выступил с третьим очерком, озаглавленным «Беседы о социализме и философии» (1898; в русском издании 1900 и 1922 гг. –
Из книги автораЭнциклопедия марксизма В середине 1876 г. работа над «Диалектикой природы» была прервана на два года необходимостью выступить против Дюринга. Энгельс смог вернуться к ней только после завершения «Анти-Дюринга», летом 1878 года.Критика идеалистического понимания истории,
Из книги автора3. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ДИАЛЕКТИКА - ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ И ЛОГИКА МАРКСИЗМА- ЛЕНИНИЗМА Марксистская диалектика есть наука о всеобщих законах движения и развития природы, общества и мышления. Из этого следует, что одни и те же её законы являются законами объективного мира и
Из книги автораИСТОРИЯ МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА. КНИГА ВТОРАЯ. Марксизм в период формирования массовых социалистических партий II Интернационала (70 – 90-е годы XIX
130. Марксизм -- теоретическая основа общества. Социалистическая революция сопровождалась широкомасштабным критическим пересмотром всех институтов, которые по большей части были отвергнуты или трансформированы в свете учения марксизма-ленинизма, рассматриваемого как непреложная истина. Чтобы понять политику, новые институты и новое право социалистических стран, необходимо иметь представление хотя бы об основных положениях этого учения. Марксизм-ленинизм в социалистических странах -- это совсем не то, что любая философская доктрина в западных странах. Это официально признанное учение, а всякое иное, противоречащее, считается ложным и опасным. Марксизм-ленинизм раскрыл законы, определяющие развитие общества и способ создания в будущем общества, основанного на гармонии и согласии. Таким образом, марксизм-ленинизм -- это одновременно и объяснение мира, и руководство к действию.131. Исторический материализм. Марксистское учение, основателями которого являются Карл Маркс (1818--1883 годы) и Фридрих Энгельс (1820--1895 годы) исходит, с одной стороны, из материалистической философии, с другой--из идеи развития. Согласно материалистическому подходу, объекты, существующие в природе, первичны; мысль, дух, сознание -- это отражение материального мира. Идея развития означает, что в природе нет ничего раз и навсегда данного, все изменяется в процессе постоянной эволюции. Дарвин в 1859 году в своей книге "Происхождение видов" объяснил принцип, управляющий эволюцией в сфере биологии. Маркс и Энгельс полагали, что и в области общественных наук -- а не только естественных -- имеются законы, управляющие развитием человечества. Они стремились открыть эти законы и таким путем поставить на место старого утопического социализма научный социализм. Их отправная точка -- гегелевский тезис о диалектическом развитии; за тезисом следует антитезис, а противоречие между ними решается в синтезе, который и есть двигатель прогресса. Однако Маркс и Энгельс по-иному, чем Гегель, понимали причинные зависимости в ходе эволюции. Гегель -- идеалист, и развитие общества он объяснял прогрессом человеческого разума. Учение Маркса и Энгельса -- исторический материализм: объективное обусловливает сознание, реальность рождает идеи, человек -- прежде всегоНото faber и лишь затемНото sapiens. "Анатомию гражданского общества следует искать в политической экономии,-- писал Маркс.-- Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание"".132. Базис и надстройка. Марксистское учение отнюдь не носит печати фатализма. Оно отводит человеку важную роль в реализации законов истории. Но тем не менее его возможности ограниченны, ибо, как писал Ф. Энгельс, "люди сами делают свою историю, однако в данной, их обусловливающей среде, на основе уже существующих действительных отношений" 2 . Решающую роль в обществе играют экономическая инфраструктура, условия, в которых используются средства производства. Вслед за Сен-Симоном марксизм говорит о том, что принципы политической экономии первичны по отношению к принципам гражданского права. Все находится в зависимости от экономической структуры -- идеи людей, нравы, мораль, религия. Точно так же и право -- это не более чем надстройка, его реальное назначение -- служить интересам тех, в чьих руках находятся рычаги власти в данном обществе. Оно -- инструмент, используемый теми, кому принадлежит власть и кто распоряжается средствами производства. Право -- это средство подавления эксплуатируемого класса. Оно справедливо только с субъективной точки зрения господствующего класса. Говорить о справедливом праве вообще -- это значит обратиться к идеологии, то есть ложному отражению реальности. Справедливость -- это историческое понятие, зависящее от условий жизни определенного класса. Право буржуазного государства, пренебрегающее интересами пролетариата, является, с его точки зрения, отрицанием справедливости. Таким образом, марксистская трактовка права прямо противоположна нашим традиционным представлениям о нем. Чтобы несколько глубже разобраться в этом вопросе, а также понять, как представляется в этой связи будущее коммунистическое общество, следует обратиться к взглядам Ф. Энгельса на государство и право, изложенным в книге "Происхождение семьи, частной собственности и государства" (1884 год).133. Марксистская концепция государства и права. По Энгельсу, в начале истории мы видим общество без классов, где все его члены находились в равном положении по отношению к орудиям производства. Все были равны, независимы друг от друга, ибо эти орудия находились в свободном распоряжении всех. Правила поведения соблюдались, но, походя на нравы и не будучи снабжены принудительными санкциями, эти правила не были нормами права. Позднее в результате общественного разделения труда в примитивном обществе произошло расслоение и выделилось два класса. Один из них овладел средствами производства и начал эксплуатировать другой класс, лишенный этих средств. В этот момент появляются право и государство. Между этими двумя явлениями марксист видит прямую связь. Право -- это такое правило поведения, которое в отличие от всех других содержит принудительный момент, возможность вмешательства государства. Властвующее в обществе государство, угрожая принуждением или применяя его, обеспечивает соблюдение этого правила. Нет права без государства и государства без права. Это два слова, которые обозначают одно и тоже явление. Не всякое человеческое общество знает государство и право. Они -- продукты определенной экономической структуры и не возникают до тех пор, пока не произойдет раскола общества на классы, из которых один эксплуатирует другой или другие. Господствующий класс использует в этих условиях государство и право, чтобы укрепить и продлить свое господство. Право -- это орудие классовой борьбы, служащее защите интересов господствующего класса и сохранению выгодного для него социального неравенства. Оно может быть определено как совокупность социальных норм, которые регламентируют отношения господства между правящим и подчиненными классами в той части, в какой эти отношения не могут сохраняться без опоры на принудительную силу хорошо организованного государства. Что касается государства, то это организация господствующего класса, с помощью которой этот класс обеспечивает подавление эксплуатируемого класса и охрану своих интересов. Право и государство существовали не всегда. Их появление -- это "диалектический скачок". Переход от общества без государства и права к обществу с правом и государством -- это невиданная дотоле социальная революция. Все последующее развитие носило скорее "количественный" характер в том смысле, что лишь видоизменяло уже существующее государство и право, но в рамках классового общества, основанного на частной собственности на средства производства. История общества -- это по преимуществу история борьбы классов. Повороты истории связаны с победой части ранее эксплуатируемого класса, который отныне становился эксплуататорским классом. Появление нового социального класса прогрессивно, ибо соответствует более развитому состоянию способа производства, техническому прогрессу, общим устремлениям общества. Однако средства производства по-прежнему в частной собственности небольшого числа лиц и, следовательно, сохраняется деление на эксплуататоров и эксплуатируемых.134. Предвидение общества без права. Марксизм как политическая доктрина исходит из того, что причиной всех зол в обществе является антагонизм социальных классов, который исчезнет лишь тогда, когда будет положен конец частному присвоению средств производства иони будут переданы в распоряжение всех и использоваться в интересах всех. Так появится новое, коммунистическое общество, не знающее эксплуатации человека человеком и руководствующееся принципом "от каждого по способностям, каждому по потребности". Принуждение станет ненужным, а его носители -- государство и право -- отомрут. Эта доктрина полностью противоположна фашистской, превозносящей роль государства, всемогуществу которого приносятся в жертву интересы индивидов. Переход к новому обществу без государства и права -- это еще один диалектический скачок в истории, но обратный тому, о котором говорилось выше. Человек становится свободным, он принадлежит самому себе и не должен продавать свою рабочую силу в интересах эксплуататоров из господствующего класса. Нормы поведения, которые сложатся в этом будущем обществе, приобретут такой же характер, как и в ранних обществах, то есть это будут правила морали, обычаи, технические предписания. Они будут соблюдаться спонтанно в силу убежденности в их соответствии общему интересу и подлинной справедливости. Все граждане в меру своих способностей примут участие в управлении делами общества. Уровень производства позволит удовлетворить разумные потребности каждого.135. Марксизм как теория действия. Марксистская доктрина, сформулированная в основных чертах в 1848 году в "Манифесте Коммунистической партии", развивалась затем Марксом и Энгельсом на протяжении всей их жизни. Они защищали ее от противников, уточняли для последователей. Маркс и Энгельс были не только мыслителями, но и партийными деятелями. Они внимательно следили за событиями своего времени, анализировали ситуации, возникавшие в разных странах, и формулировали выводы о том, какова должна быть линия поведения, призванная привести к конечному успеху сторонников доктрины. Марксизм, таким образом,-- это не только объяснение истории, но и основанное на диалектическом методе руководство по политической деятельности и революционной практике.136. Марксизм-ленинизм. В отличие от исторической и философской частей марксистского учения его политическая часть требовала постоянного учета изменяющихся условий, и особенно после того, как партия большевиков пришла к власти в России в 1917 году. Роль Ленина в этой связи была настолько велика, что и в Советском Союзе, и в других странах марксизм в наше время называют марксизмом-ленинизмом. Ленинизм был особенно необходим для определения линии поведения в переходный от капитализма к коммунизму период. Маркс и Энгельс не могли предвидеть, в какой стране впервые произойдет революция, приведшая к власти марксистскую партию, и какова будет обстановка в мире в этот момент и в последующем. В трудах Маркса имелось лишь указание на то, что между капитализмом и коммунизмом должен быть переходный период. "Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата"". После завоевания власти надо было определить, каковы должны быть структура и задачи социалистического государства. Ленинизм как политическая доктрина во многом развил и дополнил учение Маркса. Он именно дополнил это учение и ни в какой мере не является его отрицанием. Ленинизм опирается на марксизм и последовательно верен ему. Он воспринимает диалектику и философию марксизма.137. Важность марксизма-ленинизма. Нельзя понять советский строй, если не подходить к нему в свете марксистско-ленинского учения, которое признается здесь единственно истинным. В свете этого учения многие вещи приобретают иной смысл, чем тот, к которому мы привыкли. Такова, например, новая концепция морали: быть нравственным -- это значит отдавать все свои силы и энергию делу строительства коммунизма. Свобода отнюдь не упраздняется, но так же понимается иначе и в определенном смысле напоминает концепцию, которая господствовала во Франции до XVIII века и выражена Монтескье в "О духе законов" следующим образом: "Свобода состоит совсем не в том, чтобы... делать то, что хочется. В государстве, т. е. в обществе, где есть законы, свобода может заключаться лишь в том, чтобы... делать то, что должно хотеть, и не быть принуждаемым делать то, чего не должно хотеть" 2 . Марксизм как научная теория, призванная объяснить человеку, что он должен хотеть, создает тем самым условия для его подлинной свободы. Равным образом своеобразен и подход к праву, весьма отличающийся от концепций, распространенных в Западной Европе". Роль социалистического права состоит не столько в том, чтобы установить определенный порядок и принципы решения конфликтов, но прежде всего в том, чтобы служить орудием преобразования общества, его движения к коммунистическому идеалу. Открыто признается, что право -- это инструмент, используемый властями государства, которые в социалистических странах (в отличие от буржуазных), будучи вооружены учением марксизма-ленинизма, знают цели, к которым нужно следовать в соответствии с объективными закономерностями, определяющими развитие общества. У права те же цели, что и у политики. Экономический базис, который обусловливает советское право, а также свойственная этому праву воспитательная роль решительно отличают его от буржуазного права, которое действует как бы вслепую, ибо оно не опирается на такую основу, как марксистско-ленинское знание. Именно в силу своей связи с этим учением советское право "не такое, как другие", и его изучение предполагает знание марксистско-ленинского учения, которое определяет его цели, пути развития, толкование и применение.